Князь Воротынский
Шрифт:
– Сдается мне, до всего ой как далеко. Иль ты, князь, тронный город на произвол судьбы бросить надумал? Если так, худой ты воевода…
– Что посоветуешь? Как бывало прежде…
– Прежде ты, князь, княжичем был, дитем, теперь же – матерый воевода. Казань к ногам царевым положил. От одного этого слава тебе на веки-вечные. Иль уже считаешь, что Бога за бороду ухватил? Верхоглядством не занедюжил ли, грешным делом?
– Да нет, сердитый мой учитель, не задрал я носа. Просто пока что не все обмозговал. Надеюсь к тому же, что не пустопорожние слова от вас услышу. Особенно
– Ладно уж, прости старика ворчливого, если что лишнего сказанул. А по делу если, то так: хитрить нужно с умом, не считая, будто татарва безмозгла. Один Дивей-мурза чего стоит. Да и темник ногайский Теребердей, ой, как не промах. Их шеломами не закидаешь, если еще прикинуть, что и шеломов-то у нас вдвое, почитай, меньше. Вот мой тебе, князь, совет такой: на переправах без боев не обойтись. Это – перво-наперво. Москву нельзя тоже открытой оставлять.
– Верно твое слово. Скажи только, как это сделать, чтобы двух зайцев одной борзой?
– Размести Сторожевой полк по монастырям. В Даниловом. В Новоспасском. В Симоновом. Испроси, князь, благословение первосвятителя. Вылазки оттуда делать зело ловко. Не поведет рать свою сарацинскую хан, не вытащив такие занозы. Тут и ты – в загривок. Да во всю силушку русских богатырей! Чтоб татарве тошно стало!
– Дело. Весьма разумен твой совет.
– Погоди, князь, не все я сказал. На переправах опричню поставь. Пушки для пособления. Не так, конечно, густо, но по полдюжины на каждую переправу отряди.
– Про водную рать не следует забывать, – вставил дьяк Логинов. – Не зря же лодьи и дощаники спешно ладим…
– Разумная твоя, дьяк, голова. Польза от твоей выдумки большая может стать. И урон крымцам будет, и для сокрытия хитрости нашей ратной.
Князь Михаил Воротынский не хотел растаскивать Передовой опричный полк по переправам, он считал достаточным небольшие заслоны из городовых казаков и ополченцев из приокских городов во главе со смышлеными воеводами, но совет боярина Двужила показался ему стоящим. «И в самом деле, Дивей-мурзе пальца в рот не клади».
А Никифор Двужил продолжал:
– Вестимо, весь полк по реке разбрасывать бессмысленно. Не более четверти его хватит. Пособить же опричникам могут стрельцы, дети боярские и казаки из порубежных сторож. Наказ им дать: стоять насмерть.
– Разумно ли? – усомнился сын Никифора молодой боярин Косма. – Верно, порубежники – ратники куда с добром, только кем их в лазутном деле заменить?
– Дельно, – с благодарностью оценил реплику Космы Двужила князь Воротынский не только по смыслу, но и по форме. Сам он готов был уже резко возразить Двужилу: «Порубежников не трону!» Косма же не только опередил его, но и преподал урок пристойности. Поглядел на Никифора, который все же насупился. Как же, яйцо курицу учит. Успокоил его.
– Не гневись на сына боярин Никифор, что перечит. Бога благодари, что сыном таким род твой пополнил.
– Я что? Я – как лучше. Сам, князь, прикинь, кто из нас правее.
– Сын твой прав, – ответил Михаил Воротынский и продолжил: – Возьмем казаков городовых из окских крепостей. Добровольцев ополчим. Боярину
– Не ахти стойко станут, – усомнился дьяк Логинов. – Ополчение и городовые – не Бог весть какие ратники.
– Не скажи, – возразил боярин Косма. – Из рушниц да самострелов при желании быстро можно наловчиться стрелять. А если с мечами и копьями не приучены, топорами и шестоперами что не крушить поганые головы? Постоят за святую свою землицу не умением, так упорством.
– Не почует ли Дивей-мурза, что ратники аховые, не задумается ли, отчего так? – продолжал стоять на своем Никифор Двужил.
– А откуда бывалой рати взяться? – вопросом ответил Двужилу князь Воротынский. – Вся она прошлым летом в Москве сгорела. На это крымцы и рассчитывают. Им неумелость ратная не внови станет. Они тогда, еще больше себя убедив, попрут дуром на Москву… А это – на нашу мельницу вода.
– Ну, хотя бы у Сенькина брода поставить сотни две-три детей боярских, – не сдавался боярин Никифор. – Не гоже, чтоб для главной переправы не нашлось ратников настоящих. Никто этому не поверит.
– С этим, видно, стоит согласиться. Ополченцы, городовые, опричники пусть само собой, а к ним еще добавить две сотни детей боярских и казаков. Из порубежников.
– Вот и ладно, – успокоился Никифор, – Так оно верней будет. И еще одно что скажу: главную сечу сладить стоит, подальше от Оки супостатов отпустив. Верст за тридцать-сорок от святого нашего стольного града. Тогда мы двух зайцев убьем: допечем ворогов шпынянием, впору им станет хоть выть, а самое главное – перед жадными зенками басурманскими меха да злато кремлевское замаячит заманчиво. До Десны до самой, почитай, идти нужно следом, на дневной переход отстав Большим полком от Девлетки. Дозволь, князь, на Серпуховской дороге место доброе подыскать.
– А если через Коломну пойдут?
– И ту дорогу погляжу. И Боровскую. На случай, если верховье Оки изберут крымцы. И там места пригляжу подходящие.
– Тогда гуляй-город нужно держать там, откуда мог бы он ко времени подоспеть на любую дорогу.
– Место для гуляя и огненного наряда мы с Космой и Селезнем найдем. Дороги тайные в лесах прорубит Ертоул, но важно другое, чтоб брички были бы без изъяну, сбруя бы справная, да кони сытые. Это твоя, князь, забота. Либо дьяка Логинова. Нам, боярам княжеским, не гоже носом тыкать воеводу, царем поставленного.
– Сам проверю.
– И колесные пушки осмотри. Доставят если ломовозных лошадей в упряжи, их и рысью даже не расшевелишь. Лучше пару лишних в упряжи иметь, но ходких чтобы. Ногайские кони под это дело сгодятся. Это тоже, князь, твоего догляду дело. Накажи воеводе-пушкарю, чтоб готов был верст по тридцати, а то и сорока в день осиливать, А при нужде и более того.
Час да другой, стараясь не забыть самой мелкой мелочи, держали совет верные помощники главного воеводы. А когда, казалось бы, не осталось ничего стоящего их внимания, князь Михаил Воротынский попросил последнего совета: