Княжич Соколов. Том 2
Шрифт:
Вплоть до полномасштабного вторжения в Германскую империю, без оглядки на любые последствия.
Оставлять геноцид молодых талантов Российской империи без наказания нельзя.
Мир не поймет это проявление слабости.
За каждого погибшего одаренного, нужно взять десятикратно больше, иначе обширные границы Российской Империи начнут прощупывать и остальные страны.
Акулы всегда чувствуют запах крови.
— Выживем узнаем, — жестким командным голосом переключил я внимание Эмилии с совершенно
Существо, аурой куда больше напоминающее эфириала, чем человека, неумолимо приближалось и скалилось в кровожадной улыбке.
Кем бы ни был враг, спешить он не планировал и сейчас растягивал удовольствие. Как охотник, подстреленная жертва которого отказалась умирать после того, как ей прострелили голову и выстрелили контрольным из гранатомета.
Такое чудо может случиться только раз в жизни и грех такое игнорировать.
Хочется же лично посмотреть на живучую жертву, чтобы понять, как это она умудряется жить с прострелянной головой и разорвавшейся ракетой в затылке.
Ну и, разумеется, чтобы добить. Ведь живая жертва это уже свидетель. А кому они нужны.
— Вечер добрый, юные господа, — донесся до нас веселый голос, искаженный нечитаемым акцентом и переливающийся сверкающими огоньками взгляд одаренного остановился на мне.
Молодой аристократ европейской внешности. Аккуратная бородка, гладкая белая кожа и подавляющая волю уверенность, за которой в нечеловеческих глазах скрывалась едва заметная тень.
— Ловец, — уверенно и слегка удивленно констатировал враг, — а я тебя нашел.
— Вы его узнаете? — по-своему интерпретировал услышанное Иван Сомов, и Эмилия с Алексом синхронно покачали головами.
А я узнал.
Эфириал пламени, в сверкающем жаре которого погиб не один миллион жертв, перед тем как он сдох от моей руки восемьдесят семь лет тому назад.
Как и каждый эфириал стихии огня, он обладал неукротимым нравом с неуемной тягой к разрушению и входил в высший эшелон своей стихии. За его танцующее разноцветное пламя его и прозвали эфириалом пламени, крупица мощи которого виделась смертным в каждом огоньке необычного цвета.
— Это ведь ты, — облизнулся противник, потирая пульсирующие разноцветным огнем пальцы и скинул на землю свои очки, — мой друг уверен.
— Я бы на твоем месте не доверял голосам в голове, — выдал я ценный совет, мягко отодвигая свою тройку и брата потоком ветра.
Алекс и Эмилия намек поняли и отступили на пару шагов, но Иван Сомов остался упрямо стоять на месте, сверля врага гневным взглядом.
В источнике моего местного двоюродного братца не осталось и десятой части эфира, но отступать Сомов не планировал.
Не после того, как на его глазах погибло столько солдат царской армии, включая его многолетних напарников по боевой тройке, которых он давал слово защищать.
— Кто бы говорил, Ловец, — хохотнул враг, — или твоя летающая шавка еще спит? Мой друг говорит, что спит. Наверняка спит. Не может не спать. Он это ВИДИТ!
Медленно наполняющиеся безумием глаза противника постепенно лишались последних проблесков разума.
— О чем это он? — сглотнул ком в горле Иван Сомов, тщетно пытаясь понять, о чем мы говорим.
— Как и все чокнутые, он бредит, — пожал я плечами в сторону внука Богатыря и вернул взгляд обратно, — Как тебя зовут помнишь? — прищурился я, начав медленно обходить врага по дуге.
— КТО ЭТО ЧОКНУТЫЙ?! — встрепенулся противник, но нападать не рискнул.
Нечто внутри него тормозило его.
И это нечто называлось инстинктом самосохранения. Насколько бы не успел нестабильный разум эфириала захватить бывшего носителя человеческой оболочки, и насколько бы сильнее меня он себя не считал, память штука страшная.
Эфириалы понимают устройство человеческого мозга еще хуже меня, оттого он сам и не осознает, что один мой взгляд пробуждает в нем панический ужас и память того, как он сдох от моей руки.
Каким бы могущественным существом ты ни был, такое невозможно забыть.
Уж я-то знаю.
— То есть не помнишь? — вызывающе вскинул я бровь, продолжая неотрывно смотреть в сверкающие всеми оттенками красного нечеловеческие глаза.
— Зак… зак… — на миг замял противник.
— Забыл, — ехидно констатировал я, слегка согнув ноги.
— Не забыл!!! — вздрогнул враг, — ЗАККАРИ! МЕНЯ ЗОВУТ ЗАККАРИ! — с нотками облегчения выдохнул он и в бешеном водовороте огня в его глазах промелькнули разумные искры еще борющегося за контроль над собственным телом человеческого разума.
Но его уже не спасти.
Воспользовавшись моментом замешательства эфириала, я быстро рванул вперед и одновременно с этим обрушил на противника всю мощь накопленных ветровых потоков.
Торнадо из уплотненного эфиром воздуха точечно окутал каждый миллиметр тела врага и звук ломающихся костей наполнил поле боя.
Покров эфириала удержался, но от пары десятков переломов его физическое тело это не спасло. Эфириалы по своей природе не способны управлять живой, являющейся основой регенерации и укрепления тела живых организмов. Эфириалы как животные, способны живу только жрать.
Не давая врагу опомниться, я сблизился и нанес десяток точечных ударов в самые уязвимые места покрова, но особого успеха это не принесло. И в этот момент мои глаза вплотную встретились с пылающей тенью в безумном взгляде покрасневших глаз взбешенного существа.