Князья Хаоса Кровавый Восход Сатанинского Андэграунда
Шрифт:
Маска Одина
Надо сказать, что Один - божество довольно противоречивое* и
неоднозначное, являющее собой архетип творческих, ищущих личностей
фаустианского толка: готовых пойти на опасную сделку в обмен на знание и,
опыт. Многие наиболее достойные внимания атрибуты как самого Одина, так и
культа бога в древнескандинавском племенном обществе, носят крайне
зловещий и жуткий оттенок. В древних сагах
званий. Вот только некоторые из них Хериан (Herjan, "Бог Войны"), Иигг
(Ygg, "Ужасный"), Больверк (Bolverk, "Творящий Зло"), Болейг (Boleyg,
"Огненноглазый"), Гриммнир (Grimnir, "Тот, кто под маской"). В Старшей
Эдде сказано, что Один был первым, кто принёс войну во Вселенную: "И
бросил своё копьё Один в светила небесные, и впервые на Землю тогда война
пришла", как говорится в эддической поэме Волуспе (Voluspa). В раннем
культе Одина в жертву ему приносили живых людей. Часто Одина величают как
"великого разжигателя войны". Джордж Думезил, искусствовед и филолог, в
этой связи отмечает:
Образ Одина довольно сложен и, надо сказать, не очень-то располагает
к себе. Лицо его скрыто под тёмно-синей небесной завесой; он обходит мир,
его хозяин и шпион одновременно. Случается, он предает своих протеже и
адептов, а иногда находит удовольствие, сея семена вражды и раздора...
__________
* Следуя арийской традиции, бог-вседержатель, коим в германо-
скандинавской мифологии является Вотан/Один, един во всех своих ипостасях,
как светлой, так и чёрной, проявляя себя в мире в различных аспектах,
которые суть есть частное от общего. В отличие от христианской догмы
языческая (арийская) традиция не разделяет творца и творение,
созидательное (светлое) и деструктивное (черное), человека от бога, ибо
все они имеют единую божественную природу и есть различные манифестации ,
общего начала. Этим и объясняется несчётное число имен, которыми
награждали Одина.
– прим. перев.
Теперь нетрудно понять, почему те, кто играют роли парий, еретиков и
инакомыслящих испытывают такие симпатии к архетипу Одина. Варг Викернес -
один из них, и его давнее пристрастие ко всему, что связано с оружием,
войной и смертью вполне гармонично вписывается в одинистский принцип. В
своей статье, посвящённой исследованию варгов, Мэри Герштейн находит
схожий символизм между самоповешением Одина на мировом древе Иггдрасиле на
девять дней для того, чтобы познать мировую мудрость, и Христом, который
был распят как вор, чтобы после воскреснуть
божества. Несмотря на свои языческие пристрастия, Викернес, в некотором
смысле тоже стал мучеником, повторившим путь Христа, когда обрёк себя на
годы тюрьмы за свою "жертву". Герштейн также проводит параллель между
мифологической ролью Одина как покровителя "врагов общества", изгоев и его
связью с преступниками-варгами:
По своей сути Один резко отличается от других (индоевропейских)
верховных богов, прежде всего своей аморальной сутью: вражда между
родичами приводит его в восторг, он побуждает людей нарушать клятвы.
Варг-висельник приносится в жертву Одину не в наказание, а скорее он
"возвращается к своему праодителю". Само его имя раскрывает его сущность:
"Вотан, имя его означает ярость"; Один воплощает собой все формы
сумасшествия, бешенства, начиная от безумной жажды крови, присущей
воинам-оборотням, чьи жизни были посвящены Одину, до поэтического и
эротического безумия.
Один неразрывно связан с самой смертью. Так, в Иинглинг-саге
(Ynglingsaga) сказано: "в некие времена Один может вызывать мертвецов из
земли или же... видят его сидящим под только что повешенными людьми.
Посему зовут его иногда Властелином усопших или Властелином висельников".
Души умерших воинов с почётом приходят в "залу избранных" Одина, Валхаллу.
От чертогов других богов залу Одина отличают зловещие предвестники
близости Валхаллы: как отмечает Герштейн "разлагающийся труп варга на
виселице есть эмблема власти Одина и знак его присутствия". Далее она
приводит Цитату из Гримнисмаля (Grimnismal): "Залу Одина узнать крайне
легко: перед западной дверью висит на виселице варг, а в вышине кружит
орёл".
Как уже отмечалось, сегодня Викернес всячески открещивается от своих
прошлых Сатанинских пристрастий, мотивируя свое юношеское увлечение
дьяволопоклонничеством и оккультизмом тем, что "сам Один есть противник
христианского бога, и в этом ракурсе может рассматриваться как Сатана. В
качестве доказательства он вспоминает, что после крещения Скандинавии все
языческие боги были демонизированы церковью. В этом он, безусловно, прав:
чего стоит одна "клятва отречения", которую Бонифаций обязал принять всех
Саксов, которые до посинения повторяли: "Я проклинаю все слова и дела
дьявольские, и Тунора (Тора) и Водена (Одина), и Сакснота (саксонское