Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси
Шрифт:
Подумав обо всём этом и уяснив себе, что для вселенского патриарха в России не придумают чести выше той, которая воздаётся Иову, Иеремия дал обет Всевышнему, что не позволит себе безвинно лишить Иова его почёта и места. Иеремия сотворил молитву о умножении любви и искоренении всякой ненависти и злобы: «Союзом любве апостолы Твоя связавый, Христе, и нас Твоих верных рабов к Себе тем крепко связав, творити заповеди Твоя и друг друга любити нелицемерно сотвори, молитвами Богородицы, Едине Человеколюбче». И пришло умиротворение. На душе стало благостно, светло. Он без болести и сострадания к
И вскоре услужитель доложил:
— Святейший владыко вселенский, к тебе пожаловали послы русского царя.
— Впусти послов, раб божий, — повелел Иеремия.
Вошёл Борис Годунов, и следом за ним — Андрей Щелкалов.
— Православный вселенский патриарх Иеремия, — начал казённо Борис, — да будет воля твоя выслушать пожелание государя Российского Фёдора Иоанновича поставить и благословить на патриаршество Владимирское, Московское и всея Руси из Российского Собора митрополита Иова. — Борис склонил голову и с волнением ждал, что скажет Иеремия. Борис боялся отказа, не представлял себе, с чем явится к царю. Худой и мрачный дьяк Андрей Щелкалов стоял за Борисом безучастной жердью.
Иеремия понял состояние московского правителя. Он грустно улыбнулся, но его улыбки гости не увидели, она была скрыта белыми усами и бородой. И чтобы не затягивать мучительного ожидания склонившего перед ним голову Бориса, он сказал:
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, передай государю, что мне приятно выполнить его волю. Пусть он возведёт на патриаршество того, кто более угоден сердцу и душе. А мы, уполномоченные православной церкви, благословим возведённого и впредь благословение дадим, чтобы патриаршество в царстве Российском возводилось от митрополитов, архиепископов и епископов Российских.
— Царь всея Руси Фёдор Иоаннович не забудет твоего усердия, святейший владыко, и мы не забудем, и русская православная церковь впишет твоё имя в Святые книги, — в порыве душевной благодарности ответил Борис.
Патриарх Иеремия попросил знатных посетителей остаться:
— Трапеза ждёт нас, дети мои, вкусим хлеба...
Они отказались от ужина и поспешили в царский дворец.
ГЛАВА ПЯТАЯ
СВАРА
Правителя Годунова и думного дьяка Щелкалова встретили царь и царица в первой гостиной. Ирина торопливо подошла к Борису.
— С чем приехал, любезный братец? Царь-батюшка совсем от волнения расстроился.
Борис лишь тронул сестру за руку и подошёл к Фёдору, поклонился ему, сказал тихо, но торжественно:
— Слава Отцу и Сыну и Святому Духу! Наши молитвы дошли до сердца святейшего владыки, он благословил на избрание патриархом богоугодного митрополита Иова. — Борис шагнул в сторону и показал на Андрея Щелкалова: — Скажи своё слово, сын Яковлев.
— Говорю, что Борис Фёдорович дословен, — ответил Щелкалов.
— Всевышний с нами! Хвала Отцу Предвечному! — воскликнул Фёдор. — Сие мы и скажем, как будет Собор. А там и повенчаем богомольца Иова на престол русской православной церкви, — продолжал бодро и радостно царь. И пригласил Годунова и Щелкалова к столу на ужин: — В столь
На сей раз правитель и думный дьяк не стали отказываться от приглашения.
...Не вдруг, однако, состоялось венчание Иова на патриаршество. Кому-то такая «палительная поспешность» показалась недозволенной. Заседание Думы, или Собор, как его часто называли, состоялся в положенный день — в пятницу. Как раз накануне дня Ивана Постного, когда круглого не едят, щей не варят, капусты не рубят, не берут топора в руки. Да журавли в тот день на Киев пошли — зима придёт ранняя. Всё одно к одному сдвинулось, и Собор был таким — постным. И мирно говорить никто не хотел. Те, кто за Дионисия стоял, сказали царю, что нужно обычай соблюсти и выбрать первого князя церкви из всех достойных.
— Мы всей душой за боголюбца Иова, — бросил вызов царю и правителю боярин Фёдор Романов, — да не в упрёк будет сказано боголюбцу, стар он и телом немощен. Много ли побудет патриархом, а церкви урон. — Слова обидные сказал молодой боярин, а за бороду не схватишь.
— Иов мудр и святостью богат, — возразил Романову боярин Сабуров. — А сколько проживёт? Так мы с ним новое столетие встречать пойдём.
— Ноне церкви нужна крепкая рука. Попы службу поганят. Токмо Дионисий в силах словоблудие изжить, — пробасил князь Фёдор Мстиславский. — Да он за православную церковь на костёр взойдёт.
И стали обсуждать «достойных», похвальные речи о них вести. И потому как Романов и его содружинники стояли за Дионисия, то показалось и большинство в Думе за него. Ан нет. Нашлись сторонники архиепископа Новгородского Александра.
— Многострадального Александра пропустите вперёд, — стуча посохом, крикнул боярин князь Воротынский.
И у епископа Ростовского Варлаама нашлись сторонники, боярин князь Фёдор Хворостин. В душе-то он за Иова. И стоять будет за него. Да в пику Романову и Мстиславскому проворно машет рукой да мёдоречиво Мстиславскому доказует:
— Ты Варлаама не забывай, тёзка. Ить он, как Иов, все молитвы на край языка держит.
Князя Хворостина поддерживают пристенные бояре, из тех, кто менее родовит. Им сам бог велел за Варлаама стоять, тем захиревший Ростов Великий поддержать. И кричат:
— Пусть Варлаам Ростовский взойдёт на престол православной церкви.
Ни царь Фёдор, ни правитель Борис не пытались утихомирить страсти. Лишь когда все нашумелись, государь стукнул жезлом об пол и строго сказал:
— Строптивостью, а не разумом вы отличились ноне, дети мои. Идите в палаты и думайте. А наше слово — последнее!
На поверку оказалось, что долго думали бояре. Выборы затянулись на полгода.
Всё это время бояре и высшее духовенство Москвы и других городов — центров епархий судили-рядили, кому быть на патриаршем престоле. Духовенство Казанской епархии за епископа Гермогена просило упорно, не вознося его хвалебно, а доказуя делами епископа в пользу православной церкви. А дел тех не счесть, утверждали казанцы. Ещё Геласий, епископ Крутицкий, у которого голос иерихонской трубе подобен, был поставлен в ряд с первыми иерархами. И поговаривали, что нужно созвать Земский Собор. Он решит, кому быть первым князем церкви.