Ко времени моих слёз
Шрифт:
– Сдай оружие, майор.
Максим вынул из подмышечной кобуры пистолет, положил на стол.
– Уведите.
Крепыши взяли Максима под локти. Он дернулся:
– Я сам пойду!
Удар в живот! Огненные колеса в глазах!
Он обвис на руках парней, хватая ртом воздух. Его поволокли из кабинета в коридор, где он немного пришел в себя, и повели к выходу, спотыкающегося, под любопытными взглядами сотрудников Управления, попадавшихся на пути. Было больно и обидно, однако думал он не о своем незавидном положении, а о Гольцове
Его вывели во двор, впихнули в черный «Лэндкрузер» с темными стеклами.
– Куда поедем? – сипло выдохнул он.
– На кудыкины горы, – ответили ему со смешком.
Джип тронулся с места.
СИСТЕМА
В кабинет вошел немолодой человек с вальяжным породистым лицом, лицом профессора математики, и немигающими ледяными глазами, слегка поклонился:
– Куда его, Самсон Викторович?
Это был офицер по особым поручениям, выполняющий личные приказы начальника Управления.
– Он должен исчезнуть.
– Надолго?
– Навсегда. Лучше всего отправить его к Эрнсту, тот живо сделает из майора идиота. Но сначала допросите его, вдруг он что-нибудь знает о Гольцове.
Офицер по особым поручениям наклонил голову:
– Слушаюсь.
– Погоди, – остановил его Пищелко, – есть идея получше. Он все равно не скажет, где сейчас Гольцов. Поэтому есть смысл поиграть с майором в кошки-мышки. Он наверняка захочет предупредить Гольцова. Дайте ему эту возможность, засеките звонок и накройте клиента.
– А если он сбежит? – проворчал Плевин. – Майор отличный боец, насколько мне известно.
– От нас не сбежит, – заверил генерала порученец. – А что делать с самим Гольцовым?
– Это противник посерьезней, несмотря на отсутствие у него боевого и оперативного опыта. Поэтому разрешаю применить всю нашу спецтехнику. Но убивать его не надо, он мне нужен. Удастся задержать – доставьте и его к Эрнсту. Попробуем подсадить к нему контролера.
– Слушаюсь! – козырнул порученец, повернулся через левое плечо, вышел.
– Справится? – с сомнением посмотрел ему вслед начальник Управления. – Лева уже стар для таких дел.
– Змей-то? – усмехнулся полковник. – Можешь не сомневаться. Он еще в хорошей кондиции.
– За что ему дали такую кликуху?
– Исключительно изворотливый стервец! Особо отличился в Чечне, продал аллахакбаровцам два десятка комплексов «Игла» и остался в стороне. Маму продаст, если потребуется. И, кстати, прекрасный рукопашник, несмотря на возраст, много лет занимался у какого-то китайского мастера кунгфу.
– Что ж, посмотрим. У тебя все?
– Кое-что по мелочам, но это я сам решу. Можешь докладывать Диспетчеру.
– Сначала пропустим по стопочке «кристалловской», холодненькой.
– Может, лучше по стаканчику рому?
– Ты же знаешь мои вкусы.
– А я люблю ром.
Пищелко открыл замаскированный
ПРЫЖОК
Июльская жара всегда воспринималась Арсением как обычное состояние лета. Он не понимал, когда знакомые или соседи начинали жаловаться на сухую и жаркую погоду, кляня ее почем зря. Для него летняя жара всегда ассоциировалась с каникулами, а главное – с возможностью отдаться без оглядки любимому занятию – чтению фантастики.
В эти июльские дни он читал роман Георгия Мартынова «Каллисто». История прилетевших на Землю жителей далекой планеты Каллисто, принадлежащей звезде Сириус из созвездия Большого Пса, настолько потрясла Арсения, что он читал книгу, как путник пьет воду в пустыне – по глотку: прочитает две-три страницы в прохладе сеней, на матрасе, и бежит во двор, под жгучие лучи солнца. Пять минут на жаре – и ты уже потный! Ведро воды из колодца на голову – и вперед, к захватывающему воображение чтению. Еще две-три странички, и снова во двор…
Чья-то рука легла на плечо.
Арсений Васильевич встрепенулся, вскидывая голову, узнал дочь, виновато улыбнулся:
– Извини, Мариш, вздремнул немного. Который час?
– Двенадцать.
– Максим не звонил?
– Нет. У меня плохое предчувствие, папа. Если он обещал позвонить и не сделал этого, значит, что-то случилось.
Арсений Васильевич с интересом посмотрел на взволнованное лицо дочери:
– Ты его любишь?
Марина покраснела, отвернулась:
– Не знаю… он мне нравится… и Стеша к нему хорошо относится.
– Так в чем же дело? Выходи за него. Или он не предлагал тебе семейной жизни?
– Предлагал… Максим говорит, что любит меня… а я сомневаюсь.
– Зря, по-моему, он решительный и смелый мужик, за ним ты будешь как за каменной стеной.
– Он же чекист…
– Ну и что? Разве работа определяет характер и путь человека? Это как раз человек вносит в работу свое отношение к ней и к людям, оживляет ее. Главное, чтобы это отношение было добрым. Максим жесткий человек, но вполне адекватный, он не обидит напрасно.
– Почему же он не помог тебе, когда ты лежал в их клинике? Почему разрешил ставить на тебе опыты?
– Никто на мне не ставил никаких опытов, – поморщился Арсений Васильевич; в этом утверждении он не был уверен на все сто процентов, но волновать дочь не хотел. – И он к моей… гм-гм, болезни не имеет никакого отношения. Он сделал свое дело, привез в Москву, а дальше я находился под опекой специалистов другого подразделения ФСБ.
– Все равно он мог бы поинтересоваться, что случилось, и помочь тебе.