Ко времени моих слёз
Шрифт:
Послышался стрекочущий гул.
Арсений Васильевич вытер мокрое лицо ладонью, оглянулся.
Часть пейзажа с холмиком и кустами ракитника начала опускаться, ушла в сторону. Из открывшейся дыры площадью около шестисот квадратных метров вылетела металлическая стрекоза, зависла над полем. Платформа с гулом встала на место, закрыв отверстие подземного ангара. Пейзаж принял прежний вид. Вертолет опустился на траву летного поля, из него выпрыгнул летчик, махнул рукой.
– Идем, – сказал неслышно подошедший Расен.
Арсений Васильевич залез в вертолет; это был десятиместный
Вслед за Гольцовым и Расеном влезли еще четверо мужчин в камуфляже, похожие на пришельцев из космоса множеством приспособлений, кармашков, молний, зажимов и чехлов для оружия, и шлемами с черными стеклянными пластинами на глазах.
Есаул РРР покосился на спутника, наклонился к уху:
– Обойма поддержки.
Арсений Васильевич промолчал. Он до сих пор не был уверен в правильности своего выбора. Но теперь уже поздно было что-либо менять.
Поиски Максима и Марины неожиданно привели их в Серпухов.
Сначала Арсений Васильевич, выйдя в ментал, попытался уточнить местонахождение дочери и ее друга на прежних местах – в Бескудникове и в поселке телеакадемиков. Но их там не оказалось. Упустив Гольцова возле усадьбы полковника Пищелко, Система решила изменить тактику и перевезла «подсадных уток» в другое место. Куда именно – стало известно лишь после выхода Арсения Васильевича в общее энергоинформационное поле Земли. Новым местом заключения майора и Марины стал Серпухов. Точнее – секретный объект практически в центре города, недалеко от мужского Высоцкого монастыря, известный как «Автопредприятие № 17». На самом деле на территории автопредприятия располагалась база Системы, о чем Арсению Васильевичу доложил Расен. Естественно, база была хорошо замаскирована, укреплена и охранялась, наверное, не хуже государственных военных объектов. Однако делать было нечего, условия схватки диктовала Система, и ратники ДВОР вынуждены были эти условия принять.
Готовились к штурму базы два дня.
Все это время Арсений Васильевич жил у Расена, занимался с внучкой, размышлял о жизни, о своем странном положении, искал оправдание собственных поступков и соглашался с внутренним «я», которое то успокаивало его, то, наоборот, злобно упрекало в отсутствии цельности и твердости характера, а также в импульсивности принимаемых решений. Как правило, принятые впопыхах решения оказывались ошибочными. Вполне возможно, что и решение войти в состав десантной группы, собиравшейся освободить близких Гольцову людей, тоже было поспешным и непродуманным.
Вечером двадцатого сентября Расен пришел домой не один, а с командиром спецгруппы, бывшим полковником ВДВ Петром Батогом, и они втроем долго обсуждали план штурма базы Системы в Серпухове. План был дерзок и рассчитан по минутам и секундам. Разрабатывали его специалисты своего дела, и Арсений Васильевич вынужден был признать, что он имеет шансы на успех. Ему в операции отводилась одна из главных ролей – прогнозирование непредвиденных осложнений и угроз, что являлось для него и дополнительным стимулом, и источником нервного напряжения. Впрочем, даже если бы он и захотел отказаться от участия
Ранним утром двадцать первого сентября Расена и Арсения Васильевича доставили на аэродром в Жуковском, откуда и началась бунтарская эпопея Гольцова против Системы. Ему даже захотелось заехать к себе домой, позвонить друзьям, услышать новости, рассказать о своих приключениях. Но мысль мелькнула и исчезла, о встрече с друзьями можно было помечтать и после операции.
Вертолет взлетел.
Арсений Васильевич откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза, настраиваясь на рабочий лад. До места назначения лететь было всего час, и за это время он должен был войти в состояние владени я, чтобы не терять времени на процесс подготовки в точке посадки.
Внезапно на десятой минуте полета ровный гул двигателей прервался, на мгновение наступила странная глухая тишина, растянувшаяся для него на целую минуту, если не больше. Арсений Васильевич услышал шелест вертолетных винтов, каждый лопасти по отдельности: шширхх… шширхх… шширхх, – и почувствовал приближение острой разящей стрелы, попадание которой – как пули в птицу – превращает полет в падение. Вот она в километре от вертолета… ближе… шестьсот метров… четыреста… триста пятьдесят…
Еще не осознав окончательно, что это означает, Арсений Васильевич крикнул:
– Вниз! Быстрее! Она близко! – и добавил в ответ на взгляд Расена: – Ракета!
Неизвестно, каким образом Расену удалось в течение долей секунды связаться с пилотом и объяснить ему, что надо делать. Однако тот отреагировал мгновенно.
Вертолет резко свернул влево и завалился в штопор, демонстрируя фигуры высшего пилотажа.
Смертельная стрела тоже метнулась вправо-влево, пытаясь догнать винтокрылую машину, но не смогла, пролетела мимо и где-то там, вверху, в тучах, расцвела неярким веером взрыва.
Еще некоторое время пилот бросал машину в крутые виражи, сбивая прицел неизвестному зенитчику с ПЗРК, однако второго выстрела не последовало. Стрелок понадеялся, что одной ракеты будет достаточно, а потом вертолет вышел из зоны поражения.
– Хорошая работа, – сказал Расен хладнокровно.
Арсений Васильевич хотел ответить, что ничего особенного он не сделал, но вовремя понял, что речь шла о пилоте. Тот действительно показал мастерство высочайшего класса.
– Интересно, – продолжал есаул уже другим тоном, – как они нас засекли?
– Боюсь, их разведка вышла на нашу базу, – нахмурился Батог. – Если так, они в любой момент могут бросить на базу федералов. Может быть, вернемся?
Расен посмотрел на Гольцова.
– По сути, операция «засвечена», нужен другой ход. Но ведь так думают и наши враги? Твое мнение?
– Не знаю, – пробормотал Арсений Васильевич.
Есаул некоторое время изучал его лицо, потом отвернулся к Батогу:
– Предупреди наших на месте, пусть порыщут в округе, найдет стрелка. Продолжаем наши танцы.