Кочубей
Шрифт:
— Но ты сама заговорила о мщении... Ты сама ввела меня в заблуждение, Мария!
— Неужели ты не видишь, не чувствуешь любви моей к тебе! Неблагодарный! Я вся любовь, вся страсть! За один нежный твой взгляд, за один поцелуй я готова в ад... Сия-то любовь к тебе заставила меня принять предложение Мазепы, из опасения, чтоб он не подослал кого другого. Но теперь мне уже нельзя воротиться на Украину, точно, так же, как и тебе невозможно нигде избежать подосланных убийц... Мы должны бежать вместе, скрыться вместе от мщения сильного злодея!
— Я избавлю от него землю!.. Пойду и убью его!.. — сказал Огневик решительно.
— А что станет с Натальей? —
— Прости, Мария, но я, имея столько доказательств твоей дружбы, не хочу тебя обманывать. Убив Мазепу — я женюсь на Наталье!..
— Нет, ты этого не сделаешь, да и Наталья не согласится быть женою убийцы её отца. Ты не знаешь, что Наталья родная дочь Мазепы...
— Она дочь этого изверга! О, я несчастный! — воскликнул Огневик, закрыв руками лицо.
— Успокойся, Богдан, и если хочешь счастья, вверься мне. Я спасу тебя от мщения Мазепы, отмщу за тебя и соединю тебя с Натальей!
— Ты можешь это сделать?
— Сделаю, если ты будешь мне послушен. Поклянись повиноваться мне во всём беспрекословно, и я клянусь тебе Богом и душою моею, что чрез четыре месяца ты будешь мужем Натальи...
— Если так, то клянусь быть послушным твоей воле!
— Дай мне руку, Богдан! Завтра ты должен отправиться со мною в Польшу...
— Как, бежать из службы! — воскликнул Богдан. — Понимаешь ли ты всю важность этого преступления, Мария!
— Ты бежишь не к неприятелю и не от войны. Слушай, Богдан! Если ты станешь проситься на Украину, тебя не отпустят, и мы ничего не сделаем. Брось платье своё в воду, напиши письмо к твоему покровителю, адмиралу Крюйсу: что отчаянье заставило тебя лишить себя жизни — и ступай со мною. У меня уже готовы паспорта от Вольского посла, для свободного пропуска слуг его. Я наряжусь по-мужски, и мы, в польском платье, поедем завтра же в Польшу, а оттуда проберёмся на Украйну. В Батурине я скрою тебя у себя в доме... Увижусь с Натальей, посоветую ей бежать с тобой за Днепр и доставлю вам средства спастись. Между тем возгорится война в самой Украине, и тебе откроется поприще верною службою к царю загладить бегство твоё с флота... Именем Палея мы соберём дружину и явно восстанем против изменника, ибо я знаю наверное, что Мазепа изменит царю при вторжении Карла в Украйну...
Радость вспыхнула на лице Огневика.
— Я твой, Мария! — сказал он весело, пожав ей руку. — Делай со мною, что хочешь!
— Сама Наталья позволила бы тебе уступить мне, на время, частичку твоего сердца, которое я сохраню для неё и отдам в целости, навеки. Богдан!.. Ты сказал, что ты мой! Будь моим до приезда в Украйну, до тех пор, пока не будешь принадлежать навсегда Наталье... С сей минуты здесь твоё жилище... ты не выйдешь отсюда прежде, как завтра утром, чтоб прямо отправиться в путь. У меня есть для тебя платье, поддельные волосы, всё, что нужно, чтоб не быть узнанным... Ночью мы переговорим и посоветуемся...
Огневик прижал Марию к сердцу.
— Ты истинный друг мой! — сказал он. — Я остаюсь с тобою!
Твёрдая душа Марии не могла выдержать избытка радости. Мария повисла на шее Богдана, впилась в него в полном смысле слова и, сказав тихим-тихим и прерывающимся голосом:
— Ты мой... Пусть теперь умру!.. — лишилась чувств.
Мазепа, не смея ослушаться повеления Военного Совета, исполнил его двусмысленно, то есть выслал казаков к войску русскому, но один только Миргородский полк, оставив при себе лучших людей. Сам же переехал в замок свой, Бахмач, вблизи Батурина, и велел разгласить вести о своей смертельной болезни.
Между тем Батуринский гарнизон был усилен, Гадяч и Ромны приведены в оборонительное состояние, и войско Малороссийское было готово к выступлению в поход и к бою, по первому приказанию. В сие время прибыла тайно в замок Бахмач княгиня Дульская с двумя только служителями, в сопровождении влюблённого в Наталью пана Понятовского, который после объяснения с Мазепой ездил к шведскому королю и возвратился с ответом Карла XII и с повторением своей просьбы о браке с Натальей. Вернейшие сердюки содержали стражу в Бахмаче, и никто не смел явиться в замок без особенного позволения гетмана. Ключи не только от ворот, но и от подъёмных мостов хранились у Мазепы.
Хитрая княгиня Дульская умела отклонить в Бердичеве предложение Мазепы вступить с ним в тайный брак. Но Мазепу нельзя было обмануть. Обольстив незадолго пред сим простодушную дочь генерального судьи Василия Кочубея, крестницу свою, Матрёну, Мазепа из тщеславия, сего врождённого чувства каждого волокиты, хотя и верил ещё, что мог внушать привязанность к себе на шестьдесят втором году своего возраста, но не был так прост, чтоб мог надеяться возбудить страсть в кокетке, в женщине уже опытной в любви. А потому при всей страсти своей к княгине он знал, что её привязывают к нему расчёты честолюбия, и решился воспользоваться страстью для удовлетворения своей страсти. Предугадывая, что только дело необыкновенной важности, сопряжённое с личными выгодами княгини, могло принудить её прибыть к нему тайно, в столь грозное и опасное время, он переменил своё обхождение с нею и, быв всегда самым нежным, самым пламенным и угодливым любовником, решился теперь показаться холодным и сим средством заставить пронырливую польку сложить пред ним оружие своей хитрости.
Не ушла от проницательности княгиня сия внезапная перемена, но женщина видит глубже в сердце, нежели мужчина, и княгиня в несколько дней заметила, из взглядов Мазепы, что холодность его с нею исходит из головы, « не из сердца. То же дружелюбие было между ними, но Мазепа старался казаться важным, задумчивым и не говорил, как прежде, о любви, хотя они имели частые случаи быть наедине, потому что Наталья, сказываясь больною, не выходила из своей комнаты. Понятовский проводил время один, в мечтаниях, а из приближённых гетмана не было при нём ни одного. Мазепа до того простёр своё мнимое равнодушие, что, приняв княгиню со всею любезностью гостеприимного хозяина, он даже не спросил её о причине сего внезапного и тайного посещения. Так прошло три дня.
На четвёртый день княгиня, получив письмо из Польши, чрез нарочного, не могла более откладывать объяснения с гетманом и решилась на последнее испытание его любви.
Тёплый осенний день вызвал в сад Мазепу. Он прогуливался медленно, в уединённой аллее. Княгиня обошла кругом сад, чтоб встретиться с ним.
— Если б не ваш бодрый и здоровый вид, то я в самом деле поверила бы слухам о вашей болезни, — сказала княгиня. — Никогда я не видала вас столь угрюмым, столь печальным... таким холодным, — примолвила она, понизив голос и потупив глаза. — Здесь, в собственном вашем доке, вы кажетесь мне совсем другим человеком!..