Кочубей
Шрифт:
Мазепа не мог уснуть ночью. Кровь в нём сильно волновалась. Ревность и оскорблённое самолюбие терзали его. Вдруг свет блеснул в саду. Мазепа поспешно встал с постели, приблизился к окну и увидел, что свет из окон дома отражается на деревьях; он поспешно оделся и вышел в сад.
Гетманский дом в замке Бахмаче построен был в виде правильного четырёхугольника. Пространство между четырьмя фасадами здания разделялось коридорами на три небольшие двора. Сие два поперечные коридора соединяли между собою два главные фасада. На среднем глухом дворе возвышалась башня, в которой находились архивы и кладовые. В одном конце дома были гостиные комнаты, в середине, со стороны сада, приёмная, — а в другом конце жили сам гетман и его приближённые. Дом был каменный в одно жильё. Службы и казармы построены были по сторонам, между домом и валом, не соединяясь, однако ж, с главным зданием. Замок построен был на краю оврага и обнесён земляным
Свет отразился из окон приёмных комнат.
Только в Бахмаче Мазепа почитал себя в безопасности, будучи уверен, что чужому человеку, особенно злоумышленнику, невозможно пробраться в замок. Из комнат его был особенный выход в сад, в густую липовую аллею, примыкающую к самой стене.
Вышед в сад, Мазепа остановился на изгибе аллеи и вперил взор в окна главного фасада; но свет не показывался более. Он терялся в догадках, кто мог войти в сие время в приёмные, комнаты, которые всегда были пусты, кроме торжественных дней, когда гетман приглашал гостей попировать с собою по-приятельски. Сия часть дома отделялась от жилых комнат с трёх сторон сенями и коридорами, и двери всегда были заперты. Мазепа не сомневался, что княгиня назначила любовное свидание Понятовскому в сих комнатах, чтоб избежать всякого подозрения, ибо они жили в противоположных концах дома и у всех наружных дверей стояли часовые. Подобрать ключи не трудное дело для любовников, думал Мазепа. Он ждал с нетерпением появления света, и вдруг огонь снова блеснул в окне. Женщина, которой ни лица, ни одежды он не мог рассмотреть, подошла к окну и с двумя свечами и тихо махнула ими накрест три раза. Нельзя было более сомневаться, что это условный знак. Мазепа едва мог воздержаться от досады и нетерпения. Свет в окне снова исчез. Все предметы скрылись во мраке, и вдруг на валу, между кустами, при спуске в сад, также блеснул свет. Мазепа затрепетал от злости. Вымышляя самые колкие упрёки будущему своему зятю, Понятовскому, Мазепа потихоньку пошёл аллеей к кустам, чтоб поймать счастливого своего соперника и заставить его признаться во всём, а после того отправиться к княгине и, побранив её в качестве жениха, кончить... усладительным примирением...
Осенний ветер колебал деревья; листья с шумом слетали с них и клубились с шорохом по дорожкам сада. Мазепа подошёл к самым кустам и увидел двух человек, которые, завернувшись в плащи, сидели на земле. Они были обращены к нему спиною, а фонарь прикрыт был плащом. Пользуясь шумом ветра и шорохом листьев, Мазепа подкрался незаметно к сидящим и ударил одного из них по плечу, воскликнул грозно:
— А что вы здесь делаете в эту пору?
Человек, которого Мазепа ударил по плечу, быстро вскочил с земли и приставил фонарь к его лицу. Мазепа задрожал и в ужасе отступил несколько шагов, едва держась на ногах.
Это был Огневик!..
— Ни с места и ни слова! — сказал Огневик, шёпотом, — Или вот этим кинжалом пригвозжу тебя навеки к земле!..
Мазепа что-то хотел говорить, но Огневик, устремив на него кинжал, примолвил:
— Молчи, или смерть!
Гетман повиновался. Холодный пот выступил на нём; в голове его шумело, и трепет объял его, как в лихорадке. Он чувствовал приближение последней своей минуты я не ждал пощады от человека, которого он столь жестоко оскорбил, обманул, предал и хотел, наконец, лишить жизни. Огневик, держа в одной руке кинжал, а в другой фонарь, с какою-то зверскою радостью смотрел на смертельного врага своего, которого судьба предала ему на жертву, и наслаждался приметным страхом его.
— Предатель, убийца, изменник! — сказал Огневик, трепеща от злобы и улыбаясь, или, лучше сказать, шевеля судорожно губами, чтоб показаться равнодушным и хладнокровным. — Тебе удалось погубить Палея, но с ним ты не погубил всех его мстителей. Ни клеветою, ни ядом ты не мог оковать той руки, от которой, по закону мздовоздания, ты должен получить награду за твои злодеяния. Ничто не спасло бы тебя, если б, по какому-то расчёту ада, покровительствующего тебе, ты не был отцом моей Наталии, ибо чрез несколько минут она будет в моих объятиях и я, прокляв тебя навеки, скроюсь от тебя с нею... Она немедленно явится здесь, а пока ты мой пленник!
Когда Мазепа услышал от Огневика, что жизнь его в безопасности, он мгновенно пришёл в себя, и, пока враг его говорил, он уже обдумал и рассчитал все средства, чтоб не только выпутаться из беды, но и расстроить все предначертания Огневика.
— Я не мешал тебе говорить, позволь же, для собственного твоего спасения, и мне сказать тебе пару слов, — сказал Мазепа хладнокровно, насмешливо улыбаясь. — Ты можешь
Мазепа, до свидания с Огневиком, почитал его погибшим, поверив письму Марии, с приложением свидетельства от флотского начальства, что Огневик бросился в воду с отчаянья и утонул. Возвратясь на Украйну, Мария рассказала Мазепе, будто она отравила Огневика и бросила тело в воду, а письмо от него к адмиралу сочинила сама, подделавшись под его почерк, Мазепа поверил ей, а ещё более поверил свидетельству начальства и подарил ей богатое ожерелье, обещав дать, после войны, вотчину. Одно только смущало и удивляло Мазепу, а именно, что Наталия выслушала хладнокровно известие о смерти своего любовника, объявив в то же время, что она решилась наконец отрешись от всего земного, и что если б Богдан был даже жив, то всё бы просилась в монастырь. Но хладнокровие Наталии происходило от того, что она знала обо всём случившемся с Огневиком, кроме любовной жертвы, принесённой им из благодарности, и надеялась вскоре соединиться со своим возлюбленным. Огневик, прибыв в Украйну, скрывался на хуторе Марии. Она-то устроила всё к похищению Наталии, дала ей знать и указала Огневику путь к валу, на который взобрался отчаянный любовник при помощи верёвочных лестниц с крюками по концам. Место сие, при крутизне оврага, почитаемое непроходимым, было, однако ж, оберегаемо часовым, которого Мария успела подговорить к измене и бегству. Мария не думала никогда изменять Огневику и ждала его нетерпеливо на хуторе, с тремя осёдланными лошадьми. Всё, что в сию опасную минуту сказал Мазепа Огневику, было не что иное, как вымышленная им сказка, основанная на предположениях, догадках и лжи. Увидев Огневика, он не сомневался, что Мария вступила с ним в заговор и что она же доставила ему средства войти в замок, и потому искусною ложью решился освободиться от одного врага и в то же время оклеветать другого.
Огневик не отвечал ни слова, но скрежетал зубами со злости и с отчаянья. Товарищ его тянул его за руку к залу, шепча ему на ухо:
— Воспользуемся случаем, пока изверг не раздумал! На свободе придумаем что-нибудь лучшее. Была бы голова на плечах, а Наталия будет наша!..
Вдруг послышался шорох и шаги бегущего человека.
— Спасайся, Богдан! Вот бегут сердюки! Они, верно, слышали шум и боятся за меня... Ещё минута, и я не в силах буду даровать тебе жизнь...
Товарищ Огневика насильно увлёк его за вал, и они быстро покатились вниз...
Мазепа с улыбкой смотрел им вслед, приговаривая про себя: «Не уйдёшь от меня, голубчик, и с твоею ведьмою! Я вас отправлю вместе!» Едва он успел повернуться, кто-то с разбегу чуть не сшиб его с ног. Он схватил за руку... Это была Наталия!
— Поздно, милая! — сказал Мазепа... Она ахнула и упала без чувств на землю.
С великим трудом Мазепа дотащил несчастную дочь свою до дому, разбудил немого татарина, спавшего всегда в ближней комнате; возле его спальни, и с помощью его привёл её в чувство.
— Поди, дочь моя, и успокойся, но не гневайся, на меня за то, что я приму меры предосторожности, чтоб воспрепятствовать тебе к вторичному покушению обесславить себя и меня бегством.
Мазепа взял связку ключей, велел татарину светить и повёл Наталью чрез все комнаты, в башню. Вошед в одну обширную и хорошо убранную комнату, возле архива, где незадолго пред сим жил один из его секретарей, Мазепа указал на софу и сказал:
— Отдохни здесь, милая дочь! Завтра мы переговорим с тобою! — Замкнув дери снаружи железным запором и двумя замками, Мазепа возвратился в свою комнату.