Кодекс «Альтмана»
Шрифт:
Алани что-то сказала им отрывистым тоном. Женщины огрызнулись в ответ и вернулись к своей перепалке. Алани раздраженно покачала головой и посмотрела на часы.
— О каком преимуществе вы говорили? — спросил Джон.
Алани смотрела на двух спорящих женщин и словно не расслышала его слов.
— Наша мать — дочь одного из членов независимого уйгурского правительства в изгнании, в Казахстане. Это возвышает ее, а следовательно, и нас в глазах остальных уйгуров. Только благодаря деду нас отправили учиться за границу.
Алани
— Из-за этого, а также потому, что наш отец — китаец, Пекин рассчитывает использовать нас как будущих лидеров и посредников, которые убедят уйгуров влиться в китайскую нацию. Которые уговорят их забыть о своем племени и ассимилироваться. Это дает нам определенные привилегии — до тех пор, пока мы изъявляем готовность следовать их планам. Это отличное прикрытие, вдобавок нам выдают вид на жительство, позволяющий перемешаться с большей свободой и даже подолгу задерживаться на территории китайцев-хань. Разумеется, за нами следят, но, пока нас ни в чем не уличили, мы можем ездить практически всюду, где захотим.
— У меня создалось впечатление, что Асгар бывает в местах, где ему грозит арест.
Алани понимающе улыбнулась:
— Мы все очень боимся за него. Он прекрасный человек и еще ни разу не попадал в серьезный переплет. Нам остается лишь держать пальцы скрещенными.
— Я пытаюсь определить ваш акцент. Где вы учились в Америке?
— Я жила в одной нью-джерсийской семье и ходила там в среднюю школу, потом училась в университетах Небраски и Омахи. Я получила воспитание в смешанных традициях Востока и Среднего Запада — великолепный материал для изучения политических наук и агрономии.
С тем, чтобы стать умелым руководителем народа, занятого преимущественно сельским хозяйством. Дед Алани просчитал все надолго вперед.
— С факультативным курсом по методам ведения партизанской борьбы?
Алани улыбнулась.
— Это специальность Асгара. Когда Советы вошли в Афганистан, ваше ЦРУ стремилось дать военную подготовку всем среднеазиатским мусульманам, чтобы оказывать сопротивление СССР, и Асгар вступил в войска НАТО. Американцы не могли отличить нас даже от таджиков.
Две художницы наконец завершили работу и отступили от Смита, горделиво посмеиваясь над результатами своих трудов и улыбаясь Алани. Она кивнула и сказала что-то — судя по тому, что женщины продолжали улыбаться, это была похвала. Они собрали свои тюбики, бутылочки, горшочки и кисточки и двинулись к стене, то и дело оборачиваясь, чтобы еще раз посмотреть на лицо Смита. Одна из них ударила по кирпичам рукояткой ножа, извлеченного откуда-то из-под одежды.
Алани подала Смиту зеркало с ручкой:
— Взгляните.
Смит с изумлением воззрился на свое лицо, покрытое липкой и очень неудобной маской. Его глаза приобрели что-то вроде складки, кожа потемнела до орехового оттенка, на ней появились морщинки, будто оставленные солнцем и ветром. Прищурив глаза, он мог сойти в полумраке за уйгура.
— В нашей компании вас не заметят, — сказала Алани.
— Будем надеяться, что нас не остановят.
— Обязательно остановят, даже не сомневайтесь. Но, взглянув на документы, которыми располагаем я и Асгар, а также на те фальшивки, которые мы изготовили для остальных, на нас вряд ли обратят особое внимание. Надеюсь, нас не заставят выйти из «Лендровера». — Алани вновь посмотрела на часы. — Остальные скоро вернутся. Наденьте костюм, который я принесла для вас.
В ее голосе зазвучало нетерпение, словно ей казалось, что время летит слишком быстро, а мужчины медлят с возвращением.
Беспокойство Алани передалось Смиту.
— Чем вы занимаетесь в Шанхае? Я имею в виду — официально? — спросил он, переодеваясь.
— Мы с Асгаром получаем преподавательское образование, чтобы готовить новых учителей. Другие готовятся стать руководителями сельскохозяйственных общин либо агентами Пекина. Остальные работают в нашей подпольной организации.
Смит натянул поверх своих черных джинсов мешковатые вельветовые брюки.
— Это чертовски опасная игра, Алани. Для всех вас.
— Мы сознаем опасность. Власти уже арестовали тысячи наших товарищей и казнили около сотни. — Алани посмотрела Смиту в глаза. — Может быть, для вас и ЦРУ это игра, полковник. Но не для нас.
Смит с трудом натянул на свитер поношенную мятую футболку, но фланелевая рубаха оказалась достаточно свободной.
— Я не из ЦРУ, — сказал он. — И никогда не считал это игрой.
Алани окинула его задумчивым взглядом:
— Да, вижу.
— До сих пор никто не спрашивал меня, зачем я приехал сюда и что ищу. Впрочем, я и не собираюсь об этом рассказывать.
— То, чего не знаешь, не выдашь. Вы либо работаете против китайцев, либо способствуете подписанию договора по правам человека. Для нас этого вполне достаточно.
Их разговор прервал скрежет кирпича о кирпич. Еще до того, как отверстие полностью открылось, в комнату пробрался Асгар. На нем была грубая одежда крестьянина и пастушьи башмаки. Из-под соломенной шляпы виднелась белая шапочка с орнаментом.
Он осмотрел Смита на расстоянии, потом подошел ближе.
— При плохом освещении сойдет. — Он кивнул сестре. — Мы готовы.
— Куда мы направляемся? — спросил Джон.
Асгар приблизился к кухонному столу, за которым они ужинали, расстелил на нем карту шанхайского муниципального района и прилегающей местности и указал точку к югу от города.
— Сюда, к заброшенной пагоде на холме у широкой части залива Гуанчжоу, между Цзиньшанем и Чжапу. Побережье в том месте напоминает сад камней, но есть несколько более удобных пляжей. Правда, они галечные, но совсем недурны. Один из них, чуть просторнее прочих, подойдет в самый раз.