Кодекс Инквизитора. Книга I
Шрифт:
— Так это, барыня, вы ж сами упразднили дыбу, аккурат в прошлом годе. Указ собственноручно подмахнули: все телесные наказания запретить. Нету у нас теперича кутузки, кальянная там. Велите всё взад вернуть?
— Шучу я, Гапа, не надо взад. Веди к камню, пора вступать в наследство!
— Матушка! Ваше Высочество! Решились-таки! Да неужто боги услышали мои молитвы! Не угаснет род Нагих отныне! Радость-то какая! — Агриппина, всплеснув ручищами, хотела было меня облапить, но я уклонилась от смертельно опасного приёма.
— Гапа, ты уж определись, кто я, дитя несносное или матушка с Высочеством, а то какой-то
— Диссо… что?
— Да забей, веди к алтарю, время не терпит.
— Кого забей? — Нянька округлила глаза.
Растолковывать, что именно забивают, не стала. Похоже, придётся фильтровать базар, а то у челяди могут возникнуть вопросы: какие такие демоны вселились в княжну и не пора ли устроить ей сеанс экзорцизма?
— Время ещё есть, Ваше Высочество! Два часа. Помыться бы вам не мешало. Где ж тебя, шалопутную, черти носили! Опять снюхалась с этой непутёвой графиней, как её там?.. Вспомнила! Машка Любомирская! Чтоб ей пусто было! Не водись с ней, Оленька! Она двух мужиков сменила! Негоже княжне с оторвой дружбы водить!
В душе не… кто такая Машка Любомирская, но на всякий случай закивала, соглашаясь, а затем пожурила. Склонять белую кость всяко-разно чревато батогами на конюшне, кои я также самолично отменила в прошлом годе. Придётся всё-таки пересмотреть указ. Княжна я или кто? Слово дала — слово забрала!
— Дашка, Глашка, живо всё сюда! Барыня во дворце!
«Царь во дворца!» — захотелось передразнить Агриппину, но вовремя осеклась, увидев огромный портрет императорской четы. За такое и языка можно лишиться. Мало ли, один раз упекли в психушку, — что помешает сделать это ещё разок? Херня вопрос. Я и помешаю! Предыдущая княжна не была тёмной ведьмой, а меня голыми руками не возьмёшь. Тайная Канцелярия по-любому не спустит с рук убийство оперативников, но на время поутихнут. Вопрос: на какое время? Неделю, месяц, год? Когда ожидать киллеров? Они придут по мою душу, чую, что придут. По закону не привлечь, дело-то мутное, а вот устранить — всегда пожалуйста. Убрали родителей, и меня попытаются, а там кто кого. Либо я, либо меня.
Глава 5
Даша и Глаша, эти двое из ларца, оказались чудо как хороши. Поначалу я подозревала, что меня хотят утопить. Затем закралась мысль, что крепостные девки вознамерились содрать кожу заживо. Но когда я, смирившись с судьбой, прекратила отбрыкиваться, полностью расслабившись, отдалась в умелые руки девиц, прочувствовала всю прелесть привилегированного положения княжны.
Меня мыли, тёрли, надраивали, массировали, споласкивали, и так несколько раз по кругу. А когда я окончательно сомлела, принялись в четыре руки умасливать распаренное тело неведомой магической эмульсией, которая тут же привела в чувство не хуже ядрёного нашатыря.
Всё в этом мире казалось привычным и в то же время чуждым. Пыталась проводить параллели, но бросила неблагодарное занятие на том моменте, когда одна из девок вместо привычного фена взяла артефакт, напоминающий формой заурядную массажную расчёску. Пару пасов, и мокрые спутанные волосы, необъяснимым образом обсохнув, опали огненным каскадом по изящным плечам.
Глашка с Дашкой, подхватив меня под белы рученьки, подвели к гигантскому зеркалу в полстены, а вся ванная комната была немногим меньше бывшей московской квартиры.
Я впервые
Как быстро я освоилась. Челядь. Надо же. Даже всплывшие сведения о том, что крепостное право упразднять никто не собирается, ничуть не покоробили. Быть может, отсутствие эмоций не что иное, как условные рефлексы, заложенные на генетическом уровне в тело почившей княжны? Судя по довольным лицам близняшек, положение вещей их вполне устраивало.
Девушки не выглядели угнетёнными. Ладные, статные, ухоженные — кровь с молоком. Глаза сияют довольством. Я не видала прочих крепостных, но полагаю, что подобные устои в двадцать первом веке всего лишь формальность и дань традициям.
Сколько у меня душ в наличии — ещё предстояло узнать. Нужной информации не нашлось. Судя по громадному дворцовому комплексу, никак не меньше пятисот, а может, и поболе будет. Разберусь с вверенным хозяйством опосля инициализации. Некстати вспомнила Упоровку. Тесный хлев. Неуклюжую попытку подоить Лыску. Внезапный приход системы и те самые слова, в одночасье изменившие жизнь: «Внимание! Пройдите инициализацию!» И вот опять я на пороге чего-то нового.
Для чего я здесь? Какова моя миссия? Что могу дать миру, на порядки превосходящий родной? Достаточно осмотреться по сторонам — разницы не заметит разве что слепой. До такого уровня технологий бывшим соотечественникам расти и расти.
Вздохнула: не вырастут больше. Моим миром правят зомби и мутанты, а я здесь — стою перед роскошным зеркалом, пытаясь осознать навязанную судьбу и туманные перспективы. А всё лежит на поверхности. В прямом смысле этого слова. Готова биться об заклад. Минуту назад ничего не было! Хотела ответы на вопросы? Получи и распишись! На левом предплечье красовалась тончайшей работы татуировка боевого серпа.
Не быть тебе новатором в Имперской России, далёкой мультивселенной. Не быть тебе видным просветителем. Не быть тебе любящей супругой и заботливой матерью.
— А быть тебе, княжна Ольга, великим инквизитором! — не заметила, как произнесла эти слова вслух.
Мир вокруг переменился. Превосходный ценный мрамор пошёл трещинами, огромная ванна раскололась на куски, выплеснув не меньше тонны мыльной воды. Зеркало вспучилось и взорвалось. Время встало. Сознание покинуло тело, и я взглянула на себя со стороны.
Рыжая, фантастически красивая девушка с бледной, будто свинцовые белила, кожей. Горделиво стояла среди тысяч искрящихся осколков. Глаза её были наполнены концентрированным мраком, а кроваво-чёрная аура коверкала пространство окрест.
«Да всё я осознала, хватит рушить мой дом. Верни всё как было!»
Мгновение — и я смотрюсь в целёхонькое зеркало. Тату на предплечье как и не бывало. Лишь в мозгу, где-то на задворках, слышался едва различимый затихающий смех.
Кто-то весьма могущественный показал мне же самой моё истинное лицо. Рефлексии как ветром сдуло. Зрелище было ужасным и в то же время великолепным. Не буду кривить душой, но именно такой — твёрдой, деспотичной, сильной — я себя воображала в розовых грёзах.