Кофе с ограблением
Шрифт:
– Мы оставляем ее за собой. Мать еще не осуждена, и пока ее здесь нет, мы сэкономим на кофе.
Сестра Барбара вздрогнула. Она сама связалась с детьми Стины в надежде получить помощь, а они с ней обошлись таким образом. В любом случае ей, пожалуй, следовало просто угостить их кофе.
– Тогда так и решим, но есть еще одно дело… – Барбара нервно сжимала руки и не знала, как ей начать. – Ну, я подумала о нашем разговоре. Хорошо, если бы он остался между нами. Я очень не хотела бы, чтобы «Диамант» вообще связывали с какими-то преступлениями.
– То есть вы заинтересованы умалчивать, что наша мама
Сестра Барбара кивнула и поднялась.
– Знаете, что я думаю, – сказал Андерс. – Если бы ей и другим было хорошо здесь, ничего подобного не случилось бы. Вам необходимо пересмотреть ваши правила.
Они направились к выходу, но в дверях Эмма неожиданно остановилась.
– Кстати, на вашем месте я позаботилась бы о тех, кто остался, иначе они тоже могут сбежать, – сказала она. А потом они с братом вышли на улицу и немного постояли перед входом в богадельню.
Андерсу надо было ехать на работу в службу занятости, а Эмме за покупками, прежде чем она поедет домой. Сейчас, когда у нее должен был родиться ребенок, она работала до полудня.
– Маме нелегко жилось здесь, она ведь провела почти всю свою жизнь в большой квартире в Остермальме. Такой поворот в судьбе – сильный поступок, – заметила Эмма.
– Конечно, это круто. Особенно для нее. Когда они жили с папой, она не осмеливалась и слова сказать поперек. Бедняге приходилось только организовывать шикарные ужины и презентации. Веселого мало. Слава богу, они развелись, и сейчас… сейчас она сбежала!
– Наконец мама осмелилась на что-то. Раньше она всегда хотела угождать кому-то, ведь у ее поколения женщин на первом месте всегда стояла вера в бога и курсы домоводства, чтобы заботиться о муже и детях. Не дай бог, папа увидел бы недовольную мину на ее лице.
– Нет, послушай, он думал только о себе, но сейчас она наверстывает упущенное. Знаешь, мне начинает нравиться все это. – Андерс засунул руки в карманы брюк.
– Мама напоминает мне металлическую пружину в старом матрасе, которая долго находилась в сжатом состоянии, но потом распрямилась, и ее невозможно вернуть обратно. – Эмма хихикнула.
– Но преступления, подобного этому, я и представить себе не мог. С другой стороны, ты же видишь, что пишут в газетах: «Одна из крупнейших краж произведений искусства в Швеции». Я чертовски зауважал мать. Она попыталась изменить свою жизнь, а я только хожу по замкнутому кругу и еле свожу концы с концами. Сколько бы я ни работал, все становится только хуже.
– Это касается всех нас, – вставила Эмма.
– Да, но моей зарплаты больше не хватает. После замены проводки и труб они в три раза увеличили квартплату, и сейчас нам с женой надо переезжать. А у меня нет никакого желания жить в пригороде.
– Тогда тебе тоже надо становиться преступником или просить наследство авансом, – сказала Эмма.
– На него я не надеюсь, мама проживет, наверное, еще лет двадцать.
– Ты прав. Вдобавок нам надо заслужить наследство, не так ли? – Эмма закурила сигарету и посмотрела на серое здание, где их мать жила в течение последних трех лет. Она сделала затяжку и медленно выдохнула дым. – Если она отправится в тюрьму, нам стоит навещать ее немного чаще. Заботиться о ней или найти другой способ сразу хапнуть кучу денег.
– А
– Ах, ничего там особо опасного, конечно, нет, – сказала Эмма, – но нужен хороший стимул.
Придя в пристройку за своим рабочим инвентарем, временно подменявшая уборщицу Петра застыла в недоумении. Ее резиновые перчатки пропали, а картины, которые она взяла из апартаментов принцессы Лилиан, больше не стояли на ее тележке. Исчезла также жидкость для мытья окон, а средство для мытья полов почти закончилось. Она разозлилась на саму себя. Собиралась ведь вернуть тележку на склад и просто остановилась в пристройке, чтобы оставить здесь картины, но как раз в этот момент позвонил ее друг. Он видел ее с незнакомцем в баре и потребовал объяснений. Ей долго пришлось убеждать его, что тот парень и она – просто коллеги. Их разговор полностью выбил ее из колеи, и она совсем забыла про тележку, и только в метро по пути домой вспомнила, что оставила картины в пристройке. Сейчас поезд ушел, кто-то попользовался ее инструментом, и полотна как корова языком слизала. Она поискала их среди других картин, но не нашла. Потом поразмышляла немного, стоит ли уведомлять руководство об этом деле, но испугалась, что, возможно, в чем-то превысила свои полномочия. Она же, что ни говори, действовала по собственному усмотрению и могла лишиться работы. И если сейчас никто ничего не обнаружил, стоило держать язык за зубами, а картины найдутся когда-нибудь.
Она поставила новые моющие средства на тележку, принесла себе новую пару резиновых перчаток и поехала на лифте вверх. Как обычно, у нее было полно работы.
37
Боцман Янсон вел машину между ангарами гавани Вертахамн, остановился перед нужными воротами и открыл их с помощью пульта дистанционного управления. На причале не было ни души. Во всяком случае, кроме дремавшего на грузовом поддоне одинокого портового рабочего, он не увидел никого и, проехав дальше, затормозил перед местом 4Б. Аллансон вышел из машины и привычными движениями направлял своего товарища, когда тот подавал прицеп задним ходом. Потом Янсон заглушил мотор и тоже вылез наружу.
Несмотря на то что они арендовали ангар всего девять месяцев, он уже был прилично заполнен. Вдоль одной боковой стены стояли поддоны, компрессор и автомобильные покрышки, а вдоль другой тянулись стеллажи, заполненные всевозможными вещами. Там лежали автозапчасти, контрабандный алкоголь, медные трубы и самый разный хлам. Но больше всего места занимали велосипеды. Собственно, они давно продали бы их в Эстонию, но кто-то стукнул в полицию, и сделку пришлось на время отложить.
– Сейчас посмотрим, с добычей ли мы сегодня, – сказал Янсон и бросил взгляд на прицеп.
– Ящик финской водки – уже неплохо.
– А автомобильный багажник?
Они попробовали замок. Аллансон достал отвертку и поколдовал над ним немного, потом раздался щелчок, и замок сдался.
– Помнишь тот раз, когда в таком же оказалась куча грязного белья?
Янсон усмехнулся и открыл крышку. Внутри лежала кошачья перевозка, кошачья еда, несколько покрывал и консервы. Две пары лыж с палками виднелись в самом низу.
– Вот черт!
– Будет «потеряшка», – сказал Аллансон.