Когда бессилен закон
Шрифт:
— Следовательно, меня ты увольняешь? Потому что мне слишком поздно будет брать соадвоката, тем более в середине допроса свидетельницы. Перекрестный допрос, который я веду, напрямую связан с моим заключительным словом. Если я сейчас позволю тебе или кому бы то ни было взять на себя руководство...
Голос его с трудом доносился до меня сквозь сильный гул, который всю ночь не давал мне заснуть. Это был гул того ужаса, который заключен в каждом судебном процессе, но которого я никогда раньше не слышал. Вчера я как бы шагнул за границы реальности, я был удивлен, что больше никто не видел этого. Одна моя часть могла наблюдать за перипетиями суда так, словно это был кто-то
Предполагалось, что так далеко дело никогда не зайдет. Четыре месяца назад, когда Дэвида арестовали, суд виделся попросту одной из возможностей. Казалось, вполне можно было предотвратить его. Но теперь дело Дэвида превратилось в нечто похожее на скорый поезд, который нельзя было остановить без какого-то чрезвычайно серьезного вмешательства. Несколько раз в ночные часы я приходил к решению обеспечить такое вмешательство тем единственным способом, который у меня оставался.
— Я не могу просто сидеть там и смотреть, Генри! Словом, что ты скажешь, если я проведу прямой опрос Дэвида? И, опрашивая его, начну задыхаться, как будто настолько ему верю, что прихожу в ужас при одной мысли, что его могут признать виновным. Я мог бы сделать это, Генри, поверь мне, я мог бы убедить их.
Я уверен, что Генри старался, чтобы его голос звучал успокаивающе. Откуда ему было знать, что слова доносились до меня, как жужжание комаров, бившихся об очень тонкое оконное стекло.
— Начнем с А. Для присяжных это не будет означать ровным счетом ничего, Марк. И Б. Это будет выглядеть так, словно ты оплакиваешь его за все то, что он натворил. Это никак не может помочь нам. Позволь мне сделать все самому. Будь объективен, Марк. Подумай над этим. Подумай как юрист.
Я уже пробовал делать это — и вот к чему все привело. Даже пытаясь манипулировать системой, я верил, что смогу освободить Дэвида с ее же помощью. Очевидно, я оказался недостаточно ловок.
Но исправлять что-либо было уже поздно. Я пытался пробудить к жизни ту — беспристрастную — часть своего сознания, к которой взывал Генри. На минуту мне удалось нарисовать для себя эту не вызывающую сочувствия сцену своего появления перед присяжными. Это свидетели должны разражаться рыданиями во время опросов, а вовсе не адвокат.
— Хорошо, ты прав. Только, Генри, ради Бога...
— Я понимаю, понимаю.
— Извини. Я знаю, что ты уже и без того испытываешь на себе немалое давление. Это не значит, что я в тебя не верю.
— Все о'кей, Марк. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь.
Обманщик, снисходительный проповедник! Но он действительно знал свое дело. Я позволил ему сбежать от меня, оставив достаточно времени на то, чтобы он успел просмотреть свои записи. Казалось, Генри унес с собой и ту, беспристрастную часть моего существа. Когда дверь за ним закрылась, все мое тело начало сжиматься, как будто мне предстояло проложить путь в другое измерение. Я откинулся в кресле, словно отпрянув от своего письменного стола, и стал барабанить кулаками по его полированной поверхности. Все бумаги передо мной разлетелись в стороны, но я не видел, чтобы мои руки их разбрасывали.
Больше я ничего не помню. Когда я пришел в себя,
Постепенно прежняя моя оболочка снова возвратилась ко мне, словно весь я состоял из слоев. Зеркало показало мне опрятно одетого юриста, мрачного, но самоуверенного. По пути в судебный зал я велел Пэтти позаботиться о том, чтобы мой кабинет был убран до первого перерыва.
Реабилитированными могут быть не только заключенные. Свидетелей тоже можно реабилитировать. Именно так называется ситуация, когда противоположная сторона процесса потреплет вашего свидетеля на перекрестном допросе, а вы затем снова ставите его перед присяжными, чтобы убрать некоторые возникшие противоречия или исправить создавшееся плохое впечатление. Тогда вы его реабилитируете. Именно это сделала Нора с Менди Джексон на следующее утро.
Я со своей стороны предпринял кое-что, чтобы улучшить впечатление, производимое Дэвидом. Со своего места за его спиной я мог видеть, что он сидел, выпрямившись в своем кресле, и смотрел прямо на свою обвинительницу. Не враждебно, как он делал это раньше, о чем я ему и сказал, а твердо. С выражением некоторого удивления на лице.
Нора также поработала с Менди накануне вечером. Свидетельница теперь сидела съежившись. Она выглядела так, будто за спиной ее была стена. Менди предпочитала не смотреть на Дэвида и лишь украдкой бросала взгляды в сторону Генри. Вчера миссис Джексон была чересчур самоуверенной, чтобы это могло пойти на пользу обвинению. Сегодня она снова казалась несчастной жертвой преступления.
— С тобой все в порядке? — спросила Лоис, наклонившись ко мне через Дину.
— Да, все хорошо. Как себя чувствуешь ты?
— То, что нашла Линда, поможет?
— Да. Но я не знаю насколько. — Мне больше не хотелось обманывать Лоис. — Все сейчас зависит от Генри, — сказал я.
Генри приготовил для присяжных небольшое шоу, которое я продемонстрировал, прежде чем снова начались выступления свидетелей. За столом защиты сидела Виктория и горячо беседовала с Дэвидом. Она была в белом платье и либо вовсе без косметики, либо это было сделано настолько искусно, что казалось, будто Виктория совсем не подкрасилась. Она находилась рядом с Дэвидом до тех пор, пока присяжные не заняли своих мест, затем она крепко пожала ему руку, улыбнулась грустной ободряющей улыбкой и вышла через калитку в барьере в зал, чтобы пройти к своему креслу. Присяжные, разумеется, все это видели. Они должны были подумать, что по крайней мере жена Дэвида не верила выдвинутым против него обвинениям. Мне показалось, что Виктория выглядела немного неловкой и чересчур быстро позволила бесстрастному выражению снова появиться на своем лице, но кто знает?
Нора проигнорировала этот короткий спектакль. Она начала повторный допрос самой важной своей свидетельницы с восстановления общей сцены: тускло освещенные помещения, одно из них — совершенно темное, мусорная корзина, невинно стоящая за приоткрытой дверью. Менди, которая смотрит на эту корзину, думая о своем служебном долге.
— Ты говорила, что у тебя бывали некоторые неприятности и до этого случая, — сказала Нора, меняя тему.
— Немного. Ничего серьезного. Обычная вещь, знаете, когда мужчина начинает чересчур откровенно заигрывать. Чаще это бывало со стороны обслуживающего персонала, чем со стороны тех, кто работает в офисах.