Когда Бог был женщиной
Шрифт:
Все дело в том, что, когда Алиса и банда домохозяек были заодно, она все равно не ощущала себя одной из них. И не потому, что у нее карьера. Просто все эти отношения с мужчинами, все эти ухищрения, сложные многоуровневые интриги, ведущие к покупке заветной шубки — это было их жизнью, а Алисе всегда казалось, что она играет некую роль. Она не умела так искренне радоваться тому, что задержавшийся после работы на три дня муж приходит с сережками от «Тиффани», не умела давить на совесть, если у него любовница, и получать за это компенсацию в виде нового кольца от «Графф», да и мужа у нее ни разу не было — только любовники, с которыми она старалась побыстрее
Проезжая мимо кондитерской, Алиса так резко затормозила, что водитель темно-зеленого «Мицубиси» пригрозил ей кулаком, кое-как припарковала машину и бросилась за шоколадным тортом. Ей нужна была поддержка.
Хоть какая-нибудь.
В последнее время она так уставала, что никак не могла выспаться.
Елена приходила во сне, и это было так тяжело, что Алиса уже проклинала мгновение, когда узнала, что она ведьма. Сначала ей казалось, что учиться колдовству во сне будет легко — спишь и видишь сон, ничего страшного, но выяснилось, что твой собственный сон, в который проникает чужой, — то еще испытание для нервной системы. Утреннее состояние можно сравнить с тяжелым похмельем, когда всю ночь твой мозг создавал затейливых чудовищ, а очнувшись, ты некоторое время не можешь понять, были ли они на самом деле, или же это всего лишь результат воспаленной фантазии.
Алиса притащила домой самый шоколадный торт на свете, отрезала большой кусок, сочившийся ромом, налила в кружку сладкий чай с лимоном, поставила умиротворяющие «Дневники принцессы», с вожделением отправила в рот первую ложку десерта, и с ужасом поняла, что опять она ничего не хочет!
Аппетит пропал. Из-за этого бесчеловечного недосыпания она была сама не своя — точно была уверена лишь в том, что хочет курить и пить — жажда мучила все время. Алиса с грохотом поставила тарелку на стол, положила голову на колени, сосредоточилась и зарыдала.
Она так больше не может! Не хочет! Не будет!
Ее тянуло за город — на воздух, к природе, но это она уже проходила — уезжала на дачу в блаженной уверенности, что, надышавшись землей, заснет как младенец, но кошмар повторялся — она просыпалась с квадратной головой, злая, несчастная и уставшая.
А с утра на работу!
Работа, кстати, надоела ей смертельно. Мало того что выспаться невозможно, так еще и все, что она там делала — в своем самом успешном женском журнале, представлялось ей несусветной глупостью.
Вчера, например, она час таращилась в текст о «мужском взгляде на секс». Кто это читает? Зачем это надо, если они придумали данную тему только потому, что ничего лучшего в голову не пришло, а журналист написал статью только ради того, чтобы заработать лишние пять-семь тысяч рублей? Без огонька, без души, без личного…
Все это было ловушкой, однако Алиса застряла и не знала, как выбраться.
Спать идти не хотелось, но если она сейчас не ляжет в кровать, не примет снотворное и не пройдет через этот Ад, то завтра вообще не выйдет из квартиры — сил и так уже нет, несмотря на колдовские отвары и на витамины из аптеки.
Она еще немного поплакала и поплелась в спальню.
Почему Марик уехал в этот дурацкий Воронеж? Зачем ему встречаться с читателями?
Из-за мыслей о нем Алиса окончательно разволновалась, откинула одеяло и отправилась за сигаретами. Не пойдет она завтра на работу. У нее… воспаление среднего уха! Гастрит! Она отравилась! Пошли все…
Вернувшись с прикуренной сигаретой и пепельницей, Алиса отодвинула штору, чтобы впустить лунный свет, и уставилась в выключенный телевизор.
Марик
С остальными ей всегда было тесно, душно, неуютно, а с ним — тепло. Конечно, это ничего не значит, и, вообще, у них пока просто секс, тем более, что все эти придурочные поклонницы заваливают его истерическими посланиями: «Ты лучший! Я тебя обожаю!», и, вообще, он самый красивый автор детективов… Но ей с ним легко. Никаких ролевых игр, никакого притворства — ей от него ничего не нужно, ему от нее ничего не нужно — кроме секса, конечно, и им весело, по-настоящему весело вместе, но, главное, и в этом трудно и странно самой себе признаться, она чувствует: он — ее мужчина.
С другими, даже очень богатыми, и влиятельными, и еще более знаменитыми, она всегда была сама по себе — сильная и независимая женщина Алиса Трейман. И ни на какую их поддержку она не рассчитывала. Конечно, Алиса получала подарки, и за нее всегда платили, но это была как бы ее заслуга, ее игра, и она втайне немножечко презирала любовников, которые с такой охотой принимали ее правила, прогибались, и ни разу не то чтобы не ощущала, а даже и не представляла, что это такое — мужское начало, которое ни к деньгам, ни к власти, ни к положению в обществе не имеет ни малейшего отношения.
А с ним она почему-то была Женщиной. Хрупкой. Капризной. Нежной. При всем своем глянцево-журналистском опыте Алиса не могла ничего объяснить — это можно было только прочувствовать и принять, и потому их связь была еще крепче, страсти — жарче, а ночи — длиннее. И потому ей так не хватало его сейчас — когда ей плохо, и она ощущала пустоту на той стороне кровати, где он обычно сворачивался калачиком, запутывал ногами одеяло и прижимал к груди подушку.
Алиса затушила сигарету, поменяла свою подушку на его и заснула, вдыхая запах его шампуня и духов.
Глава 2
Алиса уже второй час смотрела в экран компьютера, но никак не могла сосредоточиться: абзац, из которого следовало, что «Оксана Акиньшина — самая загадочная актриса будущего поколения супер-звезд русского кино, которой грозит слава непредсказуемой Элизабет Тейлор», казалось, был написан на китайском.
Весь прикол в том, что она, Алиса, ненавидит свою работу. ОК, она ведьма — пусть и выжатая как лимон ведьма с головной болью, и она может внушить всему совету директоров, а также всем сотрудникам — вместе и по отдельности — что с завтрашнего дня они должны публиковать резкие, революционные тексты, фотографии обнаженных мужчин, и вообще журнал должен стать этаким кентавром — внизу «Эсквайр», вверху «Плейгерл»… Но миллион подписчиков, три миллиона читателей — их всех не уговоришь… Раз уж девочки хотят из номера в номер видеть слюнявые тексты о том, как правильно организовать День святого Валентина и сколько способов самоубийства существует — на случай, если твой парень вспомнил об этом Валентине вечером пятнадцатого, то тут уж ничего не поделаешь. Но, черт побери, как же надоел этот искусственный мир, в котором существовали «двадцать вариантов, почему он не позвонил на следующий день» — и все фальшивые, высосанные из пальца… Девочки вместе с «Глянцем» открывали для себя мир иллюзий, мир, в котором ты видишь лишь то, что хочешь увидеть, в котором не существует реальных проблем — такой девичий Диснейленд со сказочными героями и героинями. Журнал продавал мечту, но всем хотелось верить, что это и есть настоящая жизнь.