Когда дьявол пляшет

Ринго Джон

Напряжение от воздействия шума нарастало, и Элгарс чувствовала, как все больше и больше замирает, словно на нее опускалось одеяло, чтобы оградить ее чувства. Она по-прежнему могла слышать даже очень слабые звуки, но пока она оставалась на месте, не «плывя», но и по-настоящему не ощущая своей связи с окружающим миром, с ней все было в порядке. К несчастью, она обнаружила, что также и не может говорить. Что исключало нахождение «в безопасном режиме».

— Я не ‘драг’ваю, — наконец ответила она. — Не ‘наю поч’му.

Несколько мгновений спустя,

когда стало ясно, что продолжения не последует, Шари кивнула.

— Уэнди, мне надо переодеть близняшек. У маленького Билли случился инцидент, тут же среагировала и Кристалл. Ты не подержишь Эмбер?

Она протянула младенца.

— Может, мне лучше начать готовить ленч? — спросила она. — Думаю, Энни наверняка справится с этим.

— О’кей, — сказала Шари, поколебавшись лишь на мгновение. Она спросила: — Вы знаете, как надо держать малышей?

— Нет, — ответила Элгарс, с сомнением глядя на кроху.

— Просто положите ее себе на плечо, вот так, — сказала Шари, кладя голову ребенка ей на шею.

— И вот так поддерживайте ее снизу, — продолжала она, поднимая левую руку Элгарс и прижимая ее к тельцу. — Самое важное — не давайте голове болтаться. О’кей?

— Не ‘вать го’ове бо’та’ся, — повторила Элгарс, свободной рукой легонько похлопывая малышку по спине. Она видела, что так делала Шари, и почему-то это казалось правильным. Не особенно важным, а вроде постукивания пальцами по столу или подбрасывания ножа. Просто чтобы чем-то занять руки.

— Именно так, — сказала Уэнди и пошла к задней двери. — У тебя получается само собой.

— Я вернусь через секунду, — сказала Шари, обхватила одного из носящихся детей и направилась к столу для переодевания. — Не успеешь и глазом моргнуть.

Элгарс лишь кивнула и продолжала похлопывать младенца. Пока с ней никто не разговаривал, она могла без помех поэкспериментировать с чувством, которое испытывала. Это было не просто внутреннее оцепенение, а что-то вроде рассредоточенного восприятия всего, что ее окружало. Хотя оно явно уменьшало воздействие детских голосов, она все же отчетливо их слышала. И она обнаружила, что подмечает мелкие детали. Это был момент трансцендентального спокойствия и совершенства, который она редко испытывала. И все потому, что в ней возникло желание вырвать глотки у мелких сволочат.

В этот момент маленькая поганка, которую она держала, отрыгнула половину своего обеда.

* * *

— Я работаю здесь шесть дней в неделю по шесть часов в день, — сказала Уэнди по дороге обратно в комнату Элгарс. — Поскольку предполагается, что ты повсюду ходишь со мной… я думаю, также предполагается, что ты будешь там и работать. Во всяком случае, этим ты выполняешь свои общественные обязанности.

Она взглянула на Элгарс, чье лицо так странно закаменело с того самого момента, как срыгнула Эмбер. Вероятно, им следовало объяснить насчет полотенца.

— Э-э, так что ты думаешь?

Элгарс подумала об этом. Она познакомилась с приготовлением в больших количествах чего-то, называемого «кашей», и что, похоже, являлось основой питания детей. Она также научилась менять пеленки. Она попыталась почитать книгу, но у нее получилось не слишком хорошо.

— М’е эт’ не п’нрав’лось, — произнесла Элгарс и подвигала ртом в попытке добиться большей четкости. — Не так плох’, как о-пе-ра-ци-я без ан’ст’зии. Близко, но не так плох’.

— О, совсем не настолько плохо, — рассмеялась Уэнди. — Немного шумно, это я признаю.

Элгарс лишь кивнула. Такая работа — одна из тех вещей, с которыми приходится мириться. Как с гинекологическими обследованиями и тестами по определению болевого порога.

— Примерно так и складывается мой день, — продолжала Уэнди, обеспокоенно поглядывая на Элгарс. — За исключением тренировок по эвакуации. Как я уже говорила, я состою в резерве службы спасения и борьбы с огнем. Они по понедельникам, средам и пятницам. Во вторник, четверг и субботу я хожу в тир. И один час в спортзале каждый день, кроме воскресенья.

Элгарс лишь кивнула. По-другому, чем в госпитале, но это и хорошо. В госпитале малоприятное однообразие перемежалось периодической болью. Здесь по крайней мере был какой-то смысл.

— Как ты? — спросила Уэнди.

— Не ‘наю, — призналась Элгарс. — Хоч’ся ко’-ниб’дь убить.

— Из детей? — тревожно спросила Уэнди.

— Мож’ быть. Бо’ше ‘сего хочу убить, кто решил, што меня ну’но «п’править». Или уйти туда, ‘де я мо’у што-то делать.

— Твоя речь уже становится лучше, — отметила Уэнди. — Может, мозговерты скоро тебя отпустят.

Они подошли к комнате Элгарс, и она покачала головой.

— Тебе бы надо написать своему командиру и попросить его вмешаться. Пусть ты в госпитале, ты все еще у него в списках. И он хочет, чтобы ты вернулась или чтобы тебя можно было вычеркнуть из списка. Пока мозговерты ничего не решат, он подвисает в воздухе.

— Ка’ м’е это ‘делать? — нахмурилась Элгарс.

— Существуют общественные терминалы электронной почты, — пояснила Уэнди. — А, понимаю. Тебе не сказали, что у тебя есть доступ к электронке?

— Не’, — сказала Энни. — ‘де?

— У тебя есть адрес своего командира? — поинтересовалась Уэнди. — Если нет, я знаю, кто сможет его добыть…

9

Вражде и смуте есть конец,

Вожди уходят и князья:

Лишь сокрушение сердец —

Вот жертва вечная твоя!

Бог Сил! Нас не покинь! — Внемли,

Дабы забыть мы не смогли! [17]

«Отпустительная Молитва» Редьярд Киплинг (1897)

17

Перевод О. Юрьева