Когда хвост виляет собакой
Шрифт:
– И каков итог? – спросил Наиль.
– Инертность масс – подлинная проблема сегодняшнего дня. И именно ее мы должны учитывать в рамках избирательных технологий, – с ехидцей завершил Савва. – За работу товарищи!
На третий день после публикации очередной главы детектива «Из Америки с любовью» Савву вызвали повесткой в прокуратуру. Каково же было его удивление, когда следователем, который должен был его допрашивать, оказалась женщина-казашка.
Пока Савва сидел в коридоре, ожидая
Стаж ее работы в должности следователя приближался к трем годам, казалось бы, чего уж тут готовиться, но данный свидетель был не совсем обычным участником уголовного процесса по факту гибели гражданина России Доморацкого.
Во-первых, он был руководителем группы поддержки одного из кандидатов на должность президента Республики Елактау.
Во-вторых, де-юре он был его сыном.
И в-третьих, еще одно обстоятельство, наиболее обидное для следователя. Еженедельник, название которого на русский переводилось как «Газета выходного дня», стал печатать детектив с продолжением под названием «Из Америки с любовью».
Одна из глав этого детектива была посвящена следователю, которая должна была в будущем расследовать дело по факту гибели гражданина Доморацкого.
И хотя следователь Шолпан еще не была показана в работе, собственная биография и профессиональные ее качества уже прорисовались в романе, причем пером сочинителя-сатирика, а не писателя-реалиста. И мало того, та тональность, какую выбрал неизвестный автор для ее описания, не вызывала сомнения, что в таком же сатирическом ключе она будет показана и далее.
Попытки привлечь на свою сторону старших коллег и начальство ни к чему не привели. Коллеги не хотели связываться с Чингизовым-младшим, а начальство понимало, что, если даже директор уранового комбината проиграет выборную гонку, он все же останется директором этого комбината, который и в Советском Союзе входил в пятерку мощнейших предприятий отрасли, а уж в маленьком Елактау…
И Шолпан ничего не оставалось делать, как идти по минному полю политики с соблюдением уголовно-процессуальных правил, что вовсе не способствовало увеличению шансов на благополучный исход.
Савва просидел возле кабинета полчаса и подумал, что пора уже возмутиться, как дверь открылась, и пикантная брюнетка с короткой стрижкой в форме прокурорского работника жестом пригласила его войти в кабинет.
В кабинете был стол следователя с вращающимся креслом и несколько стульев для посетителей. Стол венчала портативная печатная машинка «Юнис».
Светло-синяя форма сотрудника прокуратуры делала Шолпан похожей на стюардессу.
– Прошу, – произнесла Шолпан и показала ему рукой на один из стульев для посетителей.
Савва сел и протянул Шолпан свой паспорт. Та открыла его и стала заполнять шапку протокола допроса свидетеля.
– Вас не удивляет,
– Нет, – коротко ответил Савва, он решил не развивать тему сам, а только отвечать на вопросы.
– А как вы полагаете, почему?
– Я думаю, вы сами мне об это скажете.
– И вам было не любопытно…
– Мне не было любопытно, я очень занят в выборной кампании.
Шолпан еще раз заглянула в паспорт Саввы. Родился на три года раньше ее, вполне мог бы стать ее мужем… И она по-другому посмотрела на Савву.
Савва это заметил, но не придал никакого значения. А стоило бы! Сработал эффект присутствия, можно за глаза представлять себе человека монстром, но первая встреча и первый взгляд со стороны женщины все расставляет по своим местам. И объект попадает в одну из женских ячеек, нет, не памяти, а некоего стеллажа женской программы выживания, в котором у каждого, кто представляет определенный интерес, своя полка.
Поместив Савву в ту ячейку, которой он соответствовал, Шолпан, почти по инерции, стала с ним работать. Она предупредила его об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, отказ от таковых и спросила:
– Как давно вы знакомы с Доморацким?
– Мы познакомились с ним во время моей учебы в Москве.
– Вы шли по улице, а навстречу вам Доморацкий?
– Нет, все не так просто, я учился на филологическом, но проявлял любопытство к философам, а вокруг кафедры философии было много пришлых.
– Что это значит?
– Пришлых, значит, не студентов МГУ.
– И как вас занесло в МГУ, да еще на филфак? Почему отец не сориентировал вас идти его дорогой, в технический вуз?
– Я думаю, этот вопрос лежит вне темы нашего допроса.
– Хорошо, с той поры вы поддерживали с Доморацким добрые отношения?
– Нет, я поддерживал их с философами его направления, которые в конце восьмидесятых стали игротехниками, а в начале девяностых – политтехнологами. Они и порекомендовали мне его в нашу выборную кампанию. Тогда и оказалось, что мы с ним шапочно знакомы.
– Итак, он прилетел к нам из Москвы?
– Нет, он в это время находился в Америке, напрямую прилететь не мог, у нас не приземляются «Боинги». Он долетел до Москвы, а потом прилетел к нам.
– Каков был его гонорар?
– Этот вопрос тоже не относится к его смерти.
– Ну, а вдруг кто-то из местных или московских политтехнологов был ему конкурентом?
– Переговоры с ним вел лично я. Но факт того, что у нас будет политтехнолог из Америки, мы не скрывали, потому что наши главные конкуренты уже пригласили одного знаменитого москвича и на весь свет раззвонили об этом. Мы должны были соответствовать их уровню…
– Что значит главные конкуренты?
– Вы прекрасно знаете, что из десятка кандидатов реально могут претендовать на победу только двое.