Когда исчезнет эхо
Шрифт:
Однако волновать тревожную новую соседку не входило в его планы, поэтому довольно скоро он развернулся и начал работать руками, возвращаясь назад и преодолевая силу течения. Было понятно, что плавать здесь – хорошая зарядка для мышц.
Юлька вылезла на берег раньше, вытерлась полотенцем, натянула сарафан, а полотенце накинула на плечи. Села на траву.
– Уф. – Ее сосед, отфыркиваясь и тяжело дыша, как после пробежки, тоже вышел из воды, накинул свое полотенце, начал энергично растирать плечи и спину.
– Вообще-то меня не удивляет, что тут мальчик утонул, – сказала она. – Такое течение, что просто страшно.
– Какой мальчик? – удивился Николай Дмитриевич. – Вроде не было у нас таких ужасов.
– Ну как
– Так оно ж когда было! С чего это Светлана вдруг в воспоминания четвертьвековой давности кинулась?
– Да как-то к слову пришлось, – промямлила Юлька, чувствуя себя ужасно глупой. – Рассказала, что то лето для деревни было вообще ужасное. Сначала Митька утонул, потом девушка утопилась, Алексея Кирилловича племянница, а потом ее молодой человек с собой покончил.
– Никогда баб не понимал! – в сердцах сказал Николай Дмитриевич. – Может, оттого и с женой развелся. Все мог терпеть, кроме ее окаянного языка. Да какая разница, что тут тридцать лет назад было?
– Да не знаю, интересно… – Юлька пожала плечами. – Вы сами подумайте. Три ЧП за одно лето, вернее, за одну ночь, а потом тридцать лет ничего похожего! Может, это все и вообще было неслучайно?
– Да бог его знает. – Николай Дмитриевич пожал мощными плечами. – Я же тут тогда только наездами бывал. Мы с женой и детьми в городе жили, да я еще и на вахты уезжал. К матери получалось вырываться пару раз за лето. Митьку я помню, конечно. Шебутной парень был, все ему на месте не сиделось. Сколько раз мать моя его из сада шугала – и не перечислить. У них свои яблони во дворе росли, а он все норовил по чужим садам лазать. Приключений пацану не хватало, это ж понятно. Подглядывать любил, подслушивать. Ух, и давали ему жару, когда ловили! А ему все нипочем было. В общем, неудивительно, что утоп. Никакого страху парень не знал, никакого удержу не имел. А река у нас – да, быстрая. Хотя местные парнишки ее всегда знали как свои пять пальцев.
– А Женя?
– А что Женя? Девушка как девушка. Тихая, милая, красивая. Без родителей выросла, деда с бабкой любила очень, уж так убивалась, когда они умерли один за другим! С Алексеем тихо жила, слушалась его, уважала.
– Так почему же она с собой покончила?
– Да не знаю я, вот пристала! – Николай Дмитриевич, кажется, начинал сердиться. – Я ж тебе говорю, меня тут не было, когда это все произошло. Вроде влюбилась она.
– В кого? В кого-то из деревенских?
– Да нет. Местных она всех знала как облупленных. Шалопаи одни, в кого тут влюбляться? Не в Игоря же, – он кивнул в ту сторону, где угадывался дом соседа – любителя ню. – Хотя Игорь и старше ее был сильно. Но не в нем дело. В общем, тут у нас на месте коттеджного поселка пансионат обкомовский был. Вот там и отдыхал какой-то местный бонза с семьей. Женой и сыном. Вот за того сына и вышла война между Женькой и еще одной местной дивчиной, Катькой звали. Их дом – тот, что сейчас заколоченный стоит. В общем, парня она этого добивалась так, что глазам было больно смотреть. Сам-то я не видел, мать потом рассказывала. А ему, вишь, Женька в душу запала. С месяц они тут женихались на глазах у всей деревни. Уж такая любовь была, что куда там. А потом случилось то, что случилось. Женька с обрыва сиганула. Тут, чуть подале, за коттеджами, лес сосновый начинается, раньше там как раз обкомовская территория была, а за ней обрыв. С него и взрослые-то нырять не рисковали, вот где течение сумасшедшее, да еще и круговороты под водой – омут, чистый омут, затянет, и оглянуться не успеешь! Вот она оттуда и сиганула. А парень-то ее назавтра и повесился. То ли с тоски, то ли вину какую за собой чуял – это мне неведомо.
Юлька почувствовала, что у нее начинают слипаться глаза. Часы на телефоне показывали уже начало двенадцатого. Ну надо же, совсем
– Надо спать идти, Николай Дмитриевич, – виновато сказала она. – Поздно уже.
– Так и пошли. – Он послушно натянул брюки. – Ты учти, красавица, я завтра с утреца в командировку уеду. Кран гоним на стройку в соседнюю область. Вернусь поздно, так что шашлыков завтра не будет.
– Да вы что, Николай Дмитриевич! – Юлька даже руками всплеснула. – Я, конечно, и так нахалка, что пользуюсь вашим добрым расположением, но ведь не настолько!
Смеясь, они добрели до дороги и разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи, каждый в свой двор. Из-за забора Василия Васильевича и Светланы Капитоновны раздавался гул голосов, видимо, у них были гости. Впрочем, никакого значения этот факт не имел. Дома Юлька переоделась в любимую пижаму, любовно подумала, что протопленный с утра дом вечером гораздо уютнее стылого, выбежала ненадолго во двор, чтобы повесить сушиться купальник.
Сытая и разморенная событиями дня Жужа плюхнулась на приготовленную для нее подстилку из старого одеяла, блаженно закрыла глаза и тут же уснула, задышав ровно и спокойно. В Юлькином доме и Юлькиной жизни она освоилась как-то быстро, словно всегда была именно ее собакой. Впрочем, Юлька ничего не имела против.
Она погасила свет, улыбнулась заглядывающей в окошко луне, стоящей где-то над рекой. Прислушалась к звукам упавшей на деревню ночи, втянула носом особый воздух, пахнущий рекой, сеном, пылью, луговыми цветами, пирогами и совсем немного псиной, закрыла глаза, представила, что вот так пройдут ее ближайшие два, а то и три месяца, счастливо улыбнулась и тут же уснула, упав в глубокий и ровный сон.
Проснулась она внезапно. Последнее время из-за предстоящего развода Юлька спала плохо, просыпаясь по несколько раз за ночь от каких-то внутренних мыслей, тревожных и смятенных, но в этот раз причина пробуждения крылась где-то вовне.
То ли с улицы через приоткрытое окно доносился какой-то шум, то ли… Звук, разбудивший ее, повторился, и шел он вовсе не с улицы, а с чердака. Там кто-то ходил. Шаги были тихими, еле слышными, словно тот, кто был наверху, всеми силами старался не шуметь.
Юлька вспомнила, как пару часов назад отчаянно лаяла Жужа, впрочем, сейчас мирно спящая в ногах на кровати. Вот ведь чертовка, когда и залезла! Тогда собачка словно реагировала на присутствие во дворе кого-то постороннего, и вот теперь – эти шаги. Юльке стало страшно. Одинокая женщина в отдельно стоящем доме. С одной стороны – заброшенный участок, на котором никто не живет. С другой – неприятные соседи. Хоть закричись, вряд ли кто-нибудь прибежит на помощь. Ну почему, почему она не догадалась записать телефон Николая Дмитриевича!
Шорох на потолке повторился, и снова стало тихо. Сердце у Юльки колотилось часто-часто, руки стали липкими от охватившего ее ужаса. Что нужно этому человеку наверху? Кто он? Вор? Но у нее совершенно нечего красть, кроме драгоценного ноутбука. Насильник? Просто бездомный, которому негде переночевать?
Юлька соскочила с кровати, не включая свет, надела поверх пижамы висевшую на стуле олимпийку, зачем-то натянула капюшон. Сунула под мышку Жужу, а под вторую – свой макбук, вставила ноги в балетки, вдохнула полной грудью, как перед прыжком в холодную воду, выскочила в сени и опрометью бросилась к входной двери.
Та, естественно, была заперта, перед сном Юлька собственноручно задвигала засов, и это обстоятельство немного успокоило ее. Хотя, может быть, когда она вернулась от соседа, злоумышленник уже находился в доме? Ночная трава была влажной от росы. Юлька пулей промчалась по дорожке, рванула калитку, выскочила на пустынную дорогу и бросилась к дому наискосок, где жил Николай Дмитриевич, затарабанила в дверь. Жужа, словно чувствуя бушующую в хозяйке панику, тихо тявкнула, впрочем, не очень уверенно.