Когда любовь соперница у смерти
Шрифт:
– Костя любил Ирину и умер вместе с ней! – рычал Гарик, чуть ли не вдыхая в меня ртом отвратный запах гниющих кишок.
Смрадные слюни водопадом стекали с его хлюпающих губ, мерзкой слизью расползались по рубашке. В животе у него урчало, во рту булькало, в носу хлюпало.
– А ты любишь Арину! Ты будешь с ней!
Мне стало страшно. Но именно страх и встряхнул меня. Я ударил Гарика коленкой в живот. Раз, другой, третий… Гарик отлетел к стене, выронив из рук топор. Не давая ему встать на ноги, я снова ударил его. И бил до тех пор, пока
Все-таки влетела палка в мое колесо. Все-таки сорвался план моего побега. Гарик смог переиграть меня, обезоружить и на пару с Темой избить до полусмерти. Я помнил, как меня едва живого везли обратно, как бросили в подвал в знакомую камеру. А ведь Гарик действительно мог меня убить. Но, к счастью, он явился ко мне лишь в кошмарном сне. И я, кстати, смог одолеть его. Может, сон в руку? Может, он предвещает мое спасение? Что вряд ли… А может, Гарик снова собирается в дальний поход? Найдет в Черногайске Арину, зарубит ее, а потом вернется за мной. Или с меня и начнет…
– Я выполнил свое обещание, – свысока и недобро глядя на меня, сказал Давид Юльевич. – Гарик больше не опасен для общества.
– Неужели?
– Он был опасен прежде всего для меня, – не обращая внимания на мою колкую реплику, продолжал Прилепов. – Поэтому он больше никому не причинит зла. Даже если очень-очень этого захочет… Поверь, мне было очень больно принять это решение. Но это свершилось… – Давид Юльевич плотно сжал губы, чтобы не заплакать, но слезы все равно выступили на его глазах. – Считай, что ты выполнил свою миссию, капитан.
– И что дальше?
– Ничего. Абсолютно ничего… Хотя кто его знает, может, что-то и будет. Я не верю в загробную жизнь… Ну а вдруг?
– Значит, меня ждет загробная жизнь, – сделал я неутешительный для себя вывод.
– Да, – спокойно подтвердил Прилепов. – И сейчас ты находишься у загробных ворот. Отсюда и начнется твое путешествие в вечность. У тебя есть два варианта на выбор: или тебя застрелят прямо здесь, или ты умрешь от жажды и голода.
– От жажды. Быстрей умирают от жажды, – уныло вздохнул я.
– Да, пожалуй. Смерть от жажды – очень страшная смерть…
– Да, однажды я умирал от жажды. Но вы меня спасли… Может, продолжите традицию, Давид Юльевич?
– Исключено. Мне очень жаль… Я распоряжусь, чтобы тебя застрелили. Тебе так будет легче.
– Спасибо, конечно, за заботу. Но лучше я немного помучаюсь. Хоть какая-то, но жизнь.
– На что-то надеешься? Что ж, я тебя понимаю, – печально усмехнулся Прилепов. – Но поверь, шансов у тебя нет никаких. Никто не придет тебе на помощь. Никто не знает, что ты здесь… Могу предложить ампулу с синильной кислотой.
– Ну,
– Мне кажется, юмор в твоем случае неуместен! – резко одернул меня Давид Юльевич. – И не смей трогать Гарика. Каким бы он ни был, но он – мой сын!..
– Чего уж непонятного, – пробурчал я.
Жуть, как не хотелось умирать. Но, похоже, выхода у меня не было… Может, пусть все случится быстро? Раз-два, и никаких мучений.
– Гарика не надо, – покачал я головой. – Пусть лучше застрелят.
– Что ж, твое желание будет учтено, – сухо заверил меня Прилепов.
– Э-э, это не желание! Это выбор!.. А как приговоренный к смерти, я действительно имею право на последнее желание. На два, если можно!
Давид Юльевич молча смотрел на меня, без одобрения, но и не возмущенно. Глядя на него, я понимал, что он может осуществить и три моих желания, если, конечно, это его не затруднит.
– Во-первых, я хотел бы, чтобы это случилось ночью. Чтобы я спал. Пиф-паф, а я всего лишь продолжаю спать.
– Это раз, – кивнул Прилепов.
– А во-вторых, водки бы побольше. Хорошо бы проспиртоваться перед смертью, чтобы черви потом не сожрали.
– Будет тебе водка, – брезгливо поморщился Давид Юльевич.
– И, в-третьих…
Я хотел, чтобы он провалился сквозь землю. Или хотя бы просто ушел.
– На три желания мы не договаривались, – качнул головой он.
– Да, но ты все равно пойдешь к черту!
– Прощай.
Поджав губы, Прилепов покинул камеру. И я, увы, не мог догнать его, взять в заложники, потому что у меня были связаны руки.
Дверь в камеру закрылась, и тут же погас свет. Похоже, за меня взялись всерьез, если решили провести тренировку перед моим погружением в вечный мрак.
Свет включился через пару часов. Я уже начал изнывать от жажды и духоты, поэтому бутылка водки, которую принес мне охранник, совсем не вдохновила меня. Чем отличается водка от воды? Водой и напиться можно, и жажду утолить, а водкой – только напиться…
Похоже, Прилепов сменил охрану. Или, как минимум, усилил ее. Я впервые видел этого долговязого парня с простецким выражением лица. Единственно, что было знакомо в нем, так это его противоестественная бледность.
Он поставил бутылку на пол и собрался уходить.
– Эй, а открыть?
Парень криво усмехнулся, поднял бутылку, приметился рукой к горлышку и вдруг снес его двумя пальцами. Впечатляющий удар, ничего не скажешь. И все-таки я не боялся его. Потому что мне уже нечего было терять. Руки у меня связаны, но ноги свободны. И дверь открыта. Если я смогу вырубить охранника, то, возможно, вырвусь на свободу. Вряд ли я смогу беспрепятственно покинуть двор, но хоть на солнце перед смертью погляжу.
– Держи!
Бледнолицый протягивал мне бутылку вытянутой рукой, но в таком положении, в каком он при этом находился, я не мог дотянуться до него. Похоже, парень осознавал, насколько я опасен.