Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки
Шрифт:
Разумеется, тут же возник вопрос, сколько времени я трачу на упражнения. Мои учителя говорили, что нужно не менее четырёх часов в день для того, чтобы оставаться в форме и поддерживать технику игры. Как правило, я стараюсь придерживаться этой нормы. Подозреваю, к великому прискорбию моих соседей.
Помню, как въехал в свою первую квартиру. Я решил постепенно приучать соседей к своим упражнениям, и начал осторожно наигрывать божественную композицию Иоганна Себастьяна Баха.
Не прошло и нескольких минут, как раздалась громкая трель дверного звонка. За дверью стоял мужчина в майке и штанах. Это был господин Хун, и он заорал: «Слушай, нельзя ли потише? По-ти-ше!»
Он знать ничего не хотел о Бахе и скрипке. А в следующий раз тут же вызвал полицию, которой — я это сразу заметил — было неприятно разбираться с этим делом. «Нам очень жаль, — сказали полицейские, — но мы обязаны реагировать на каждую жалобу».
В Амстердаме, где я жил позднее, мне довелось испытать нечто прямо противоположное: соседи спрашивали, когда же я, наконец, снова начну упражняться, им-де так нравится слушать музыку. Но это счастливое исключение. Обычно люди яростно стучат в стену или вызывают полицию, даже когда играешь под сурдинку. Эта проблема известна многим музыкантам, особенно страдают певцы и певицы, когда делают упражнения для голоса, отнюдь не услаждающие слух. Но труднее всего приходится пианистам, так как им, ко всем прочему, требуется много места для инструмента. Некоторые ставят рояль в специальную комнату, обитую звуконепроницаемым материалом, который хотя и не пропускает звуки наружу, делает помещение весьма неуютным для игры.
СКРУПУЛЁЗНАЯ РАБОТА НА РЕПЕТИЦИИ
А как обстоит дело с репетициями? Тут тоже возникают щекотливые ситуации, которые становятся причиной споров и довольно часто ведут к конфликтам. Проблемы начинаются уже тогда, когда иные дирижёры начинают требовать значительно больше времени для репетиций, чем им было отведено. Время, как известно, деньги, поэтому устроители и руководство оркестров обычно заранее рассчитывают всё до мелочей и назначают как можно меньше репетиций, ведь они означают одни расходы.
Нередки примеры, когда дирижёры предпочитают отказаться от ангажемента, чем согласиться на слишком малое число репетиций, особенно в тех случаях, когда впервые имеют дело с тем или иным оркестром и должны сначала познакомиться с музыкантами. Против их аргументов нечего возразить: чем больше времени они будут иметь для разучивания сочинения, совершенствования трудных пассажей и сыгранности всех инструментальных групп, тем больше уверенности в том, что концерт пройдёт на высоком уровне. Оркестры знают большинство произведений, из которых составляются программы, часто исполняли их и могли бы сыграть даже во сне. Но у каждого дирижёра есть собственное представление о композиции, и он хотел бы его по возможности реализовать. Для этого ему непременно нужны, наряду с силой художественного убеждения, психологическая гибкость и тонкое чутьё, ибо он имеет дело с яркими индивидуальностями, которых ему надо привлечь на свою сторону.
Это не простая задача, и от того, владеет ли дирижёр необходимым чутьём и найдёт ли нужную форму общения, зависит, будет ли атмосфера на репетициях благоприятной и конструктивной или же напряжённой и малопродуктивной. Но, разумеется, важнее всего профессиональное мастерство. Часто музыканты уже с самого начала репетиции знают, с кем имеют дело — с большим дарованием или посредственностью — и точно понимают, есть ли художественный смысл в красивых речах дирижёра, и знает ли он, что будет с ними делать. Когда они убеждаются, что за внешними проявлениями не скрывается ничего особенного, их реакция бывает безжалостной. И если дирижёр не понравился, он может быть уверен, что уже ничего
КТО ГЛАВНЫЙ
Солист, в свою очередь, сразу понимает, налажены ли отношения между дирижёром и оркестром или нет. Если между ними существует напряжённость, это затрудняет его собственную задачу, так как и у него есть определённые идеи, которые он хотел бы воплотить в жизнь. В этой связи всякий раз возникает вопрос, за кем в спорных случаях последнее слово, за дирижёром или солистом, и каким будет окончательное решение? Леонард Бернстайн сказал однажды в присущей ему шутливой манере: «Есть три пути решения вопроса: убеждение, шарм и угроза».
Хотя неписаный закон гласит, что солист главнее и дирижёр в спорных моментах должен ему подчиняться, на деле так бывает редко. Однако почти всегда удаётся прийти к единому мнению, порой благодаря силе характера дирижёра, делающего излишним любое сопротивление. Но чаще всего времени на то, чтобы углубляться в детали или затевать спор о тончайших нюансах, просто не остаётся.
Лучше всего с этим обстоят дела в Германии. Будучи солистом, наряду с генеральной репетицией, я имею, как правило, ещё два дня для двухчасовых репетиций с оркестром. В Англии, напротив, всё значительно хуже. Там чаще всего предоставляется одна-единственная репетиция, причём утром, в день концерта. Этого хватает только на то, чтобы проиграть сочинение от начала до конца и, возможно, подкорректировать в двух-трёх местах. На большее времени не остаётся. От солиста требуется не вносить в исполнение каких-либо «необычных» идей, чтобы не осложнять ход репетиции. Поэтому можно считать большой удачей, если концерт действительно проходит так, как хотелось.
Несколько иначе, хотя и не намного лучше, складывается ситуация, когда бываешь на гастролях и по многу раз играешь одну и ту же программу. Дирижёр, оркестр и солист встречаются непосредственно перед выступлением для получасовой репетиции, на которой исправляются отдельные места, которые не совсем получились или совсем не получились на предыдущем концерте.
С давних пор репетиции с оркестром поставляют материал для смешных историй и анекдотов; далеко не всегда их можно считать правдой, но они всё же дают представление о напряжённых взаимоотношениях между дирижёром и вынужденными ему подчиняться музыкантами. Кое-что в этом роде я рассказал Морицу и Лене.
ИЗРЕЧЕНИЯ, РОДИВШИЕСЯ ВО ВРЕМЯ РЕПЕТИЦИЙ ОРКЕСТРА
Когда молодой дирижёр во время репетиций с Венским филармоническим оркестром не понравился музыкантам, один скрипач шепнул другому: «Если он будет продолжать в том же духе, давай сегодня сыграем так, как он дирижирует».
Дирижёр Кнаппертсбуш, не любивший работать на репетициях, в самом начале репетиции Пятой симфонии Бетховена заявил: «Вы знаете сочинение, я знаю сочинение. До встречи вечером».
Молодая скрипачка оркестра телерадиокомпании NDR после напряжённой репетиции симфонии Брукнера сказала дирижёру Гюнтеру Ванду: «Большое спасибо, вы доставили нам огромное удовольствие». Ванд в ответ: «Удовольствие? А я-то думал вас озадачить!»
Карл Шурихт во время репетиции Восьмой симфонии Брукнера с цюрихским оркестром: «Прошу вас, дамы и господа, не шутить, это мешает работе. Помните, что дирижёр тоже, так сказать, всего лишь человек, хотя на этот счёт часто возникают сомнения».