Когда наступит воскресенье
Шрифт:
«Давай же, открывай, открывай! — нетерпеливо зашептала всезнайка. — Ни за что не поверю, что тебе совсем не хочется поскорее увидеть сокровище!». «Сейчас», — прошептал Скорпиус. Ему хотелось полностью распробовать прелесть предвкушения — волнение и радость того, что называют «преддверием тайны»: настороженная тишина, шелест листвы, свист невидимой птицы в кронах деревьев; запах ежевики, плывущий вокруг и укутывающий, точно уютное тяжелое одеяло… Волшебный ключ в руке и замочная скважина. Тихий звон, и бородка проскальзывает в скважину, чуть застревает, медленно, с трудом, поворачивается, щелкает… Нет ничего таинственнее и привлекательнее неторопливо открывающейся незнакомой двери.
Неизведанная земля встретила Скорпиуса тишиной, еще более густой, чем снаружи: казалось,
Ветви деревьев расступились, открыв его взгляду увитое плющом, потрескавшееся, но всё же величественное изваяние из мрамора. Скорпиус замер, пораженный своей новой находкой. «Это развалины древней крепости лесного народца, — прошептал он, подойдя к мраморному изваянию. — Ее разрушил Темный Лорд, но лесной народец успел сокрыть в крепости свое великое сокровище». Скорпиус долго не решался его коснуться; когда же наконец он протянул руку и стер ладонью грязь дождей, то увидел надпись, вырезанную в мраморе: «Абраксас Малфой, возлю…» — дальше надпись исчезала под плющом. «Это мой прадедушка, — похвастался Скорпиус перед своими невидимыми друзьями. — Он был отважным защитником крепости. Поэтому его имя начертано на башне, которую он защищал». «Наверное, он был храбрым рыцарем, — согласилась всезнайка. — Но давай отправимся вперед! Мне не терпится взглянуть на сокровище». «Какая ты торопыга», — притворно пожурил ее Скорпиус, но все-таки послушался и, обогнув изваяние, двинулся дальше.
Неподалеку он заметил еще одну башню: она была менее потрескавшейся, но тоже заросла мхом и покрылась дождевой грязью, а чтобы подойти к ней, Скорпиусу пришлось пробраться через небольшую заросль чертополоха. Уже издалека Скорпиус заметил темнеющие на мраморе буквы, похожие на те, что украшали башню прадедушки Абраксаса; когда же он приблизился, то прочел: «Люциус Малфой, возлюбленный муж и отец», и ниже: «Покойся с миром». Скорпиус замер, недоуменно рассматривая последнюю надпись и какие-то даты под ней. Это живо напомнило ему картинки из книжек со страшными историями: кладбище в лунном свете, надгробия и странная тень, поднимающаяся из могилы. Скорпиус всегда боялся этих картинок и обычно старался поскорее их пролистнуть, но иногда любопытство брало верх, и он мог долго рассматривать немного корявые гравюры, пытаясь разобрать, что написано на том или ином надгробии…
«Дедушка умер?» — еле слышно прошептала всезнайка. «Я не знаю», — прошелестел Скорпиус одними губами, снова и снова скользя взглядом по строчке «Покойся с миром». «Дедушка умер, — прошептала всезнайка уже увереннее. — Смотри: год его смерти. Он умер много лет назад». Скорпиусу стало не по себе. «Но я же видел его в доме, — сказал он, не желая верить. — Он разговаривал со мной…». «Он привидение! Вот почему он такой сердитый, — догадалась всезнайка. — Привидения бродят по старым домам и иногда даже разговаривают с живыми». Скорпиус вытащил из-за пазухи свой волшебный медальон, отпугивающий привидений, и сжал его в руке. Ему вдруг почудилось, что дедушка — вернее, его призрак — стоит за калиткой, невидимый, и строго смотрит на него.
«А бабушка?.. — спросил Скорпиус дрожащим шепотом, не выпуская медальон. — Бабушка тоже мертвая?..». «Вполне возможно, — ответила всезнайка. — Давай поищем ее могилу!». Скорпиус не выдержал и оглянулся: позади колыхались лишь ветви деревьев, но ему не давала
«Вот еще могилы», — прошептала всезнайка, когда Скорпиус, миновав надгробие дедушки Люциуса и сделав еще несколько шагов, оказался на небольшом участке, расчищенном от сорняков. Посреди него белело надгробие, не столь помпезное, как у прадедушки Абраксаса, но чистое и еще не заросшее мхом; оно даже слегка блестело под редкими лучиками, проникающими сквозь густую листву, и казалось совсем новым. «Наверное, бабушка умерла недавно, — прошептал Скорпиус, с опаской приближаясь к надгробию, — поэтому ее могила такая аккуратная и чистая…». «А может, домовые эльфы боятся бабушку и чистят ее могилу каждый день, чтобы она их не ругала, — предположила всезнайка. — Ну-ка, посмотри, что там написано? Может быть, там сказано, что она умерла от мигрени?..». Скорпиуса передернуло. Ему совсем не хотелось знать, от чего умерла бабушка, — по правде сказать, больше всего на свете ему хотелось развернуться и броситься бежать отсюда без оглядки, но странное чувство — то чувство, что заставляло его дочитывать до конца истории о привидениях и рассматривать страшные картинки — тянуло Скорпиуса к одинокому надгробию.
Буквы на нем были маленькими — должно быть, для того, чтобы на надгробии уместилось несколько строчек — а ветер, всколыхнувший кроны деревьев, нагнал на солнце пелену облаков, и издалека Скорпиус не мог разобрать длинную надпись в неверном тусклом свете. Подойдя к надгробию почти вплотную, он прочел:
Драко Малфой
Скорпиус Гиперион Малфой
А чуть ниже, уже совсем мелкими буквами с красивыми завитушками:
Спи сладко, маленький ангел
Скорпиус медленно осел на землю. Он смотрел на последнюю строчку, и события последних дней мелькали у него перед глазами, ослепляя разноцветными вспышками до тех пор, пока одно воспоминание не засветилось в его сознании, заглушая все прочие мысли. «Не слушай его, малыш. Он ненормальный». Папа сжал его руку и повел за собой, словно бы заслоняя от то ли пьяного, то ли просто безумного взгляда человека, выбежавшего им навстречу. Они уже прошли мимо — Скорпиус успел разглядеть грязную, оборванную мантию, от которой воняло кислым потом, как от лохмотьев бездомных — когда этот странный тип вытащил палочку и вдруг позвал папу по имени. Скорпиус оглянулся… Совсем рядом с его лицом пронеслась вспышка зеленого света. Папа упал, уронив чемоданчик в лужу и утягивая Скорпиуса за собой — он всё еще крепко сжимал его руку. Скорпиус зачем-то потянулся к своему чемодану… Зеленая вспышка зажглась снова, ударила Скорпиуса по глазам… Всё вокруг осветилось нестерпимым зеленым сиянием.
— Маленький господин, поднимайтесь, нельзя лежать на земле… Давайте мы отведем вас в дом.
Скорпиус открыл глаза. Над ним склонилась Тилли; рядом, сгорбившись и заложив руки за спину, стоял Найтмер, с хмурой задумчивостью рассматривая надгробие.
— Тилли, я умер? — севшим от слез голосом спросил Скорпиус.
Тилли, ничего не ответив, жалобно заморгала и оглянулась на Найтмера. Старый эльф молча помог Скорпиусу подняться.
— Почему мне никто не сказал, что я умер? — прошептал Скорпиус.
— Вы должны были узнать и принять это сами, маленький господин, — спокойно ответил Найтмер. — Мы лишь оставляли подсказки.
— И вы нашли их все до одной, маленький господин, — затараторила Тилли с воодушевлением, отряхивая и оправляя одежду Скорпиуса. — Тилли сразу сказала Найтмеру: маленький господин Скорпиус большой умница, он всё найдет, обо всем догадается, вот увидите, ведь он такой смышленый мальчик… А какой добрый, какой красивенький, настоящий маленький ангел… — Тилли начала было приглаживать Скорпиусу растрепавшиеся волосы, но встретилась с суровым взглядом Найтмера и, смутившись, сникла.