Когда наступит воскресенье
Шрифт:
— Почему вы не позволили Астории увидеться с нами? Со мной… Вы всегда вмешивались в нашу жизнь!..
Нарцисса не отвечала, продолжая отрезать от мяса уже отрезанный кусочек, и Драко замолчал, опустив голову. Долгое время в тишине раздавался только скрип часов и редкое звяканье вилки о тарелку. Украдкой взглянув на папу, Скорпиус заметил, что тот тоже не ест, уныло ковыряя вилкой в гарнире. Неожиданно заговорил дедушка.
— Твоя мать права, Драко, — произнес Люциус таким тоном, будто ему совсем не хотелось признавать правоту Нарциссы. — Мы не можем позволить матери Скорпиуса забрать его из мэнора. Он должен оставаться здесь. Ты понял, Скорпиус? — он вдруг обратил к внуку взгляд своих холодных пустых глаз. Скорпиус вздрогнул. — Это твой дом. Ты больше
— Папа, — нерешительно остановил его Драко. — Скорпиус еще слишком мал, чтобы понять это. Вы его пугаете, — он повернулся к Скорпиусу. — Ступай в кровать, малыш, — сказал ему Драко виновато — так, будто извинялся за слова дедушки. — Уже поздно.
Обрадованный тем, что ему больше не нужно сидеть в этой мрачной полутьме и слушать непонятные и оттого еще более беспокоящие его разговоры взрослых, Скорпиус поспешил слезть с высокого стула. Спуск оказался неудачным: Скорпиус едва удержал равновесие, ухватившись за стол, а стул покачнулся и с грохотом свалился набок. Нарцисса заметно вздрогнула.
— Найтмер! — почти выкрикнула она. — Почему вы не следите за порядком в гостиной? Этот стул наверняка уже сломан!
Скорпиус замер, с опаской глядя на бабушку. Какая злая — Скорпиус чуть не упал, а она беспокоится только за свои неудобные стулья! Подозревая, что бабушка, рассердившись из-за стула, в любой момент может напуститься на него, Скорпиуса, он тихонько пробрался к двери и выскользнул в спасительную темень коридора; но еще долго слышал за спиной раздраженный голос Нарциссы, выговаривающей слугам за нерадивость.
Добравшись до своей комнаты и нырнув в постель, он разложил перед собой на одеяле свои чудесные находки: банку из-под печенья, медальон, вырванную страницу со схемой вышивки и камешек из фонтана. Что-то внутри Скорпиуса всё еще тоскливо и болезненно сжималось после недавних событий, но, рассматривая волшебные вещицы лесного народца, он делал вид, что все его мысли теперь занимают только они и «самое главное сокровище», которое он должен отыскать. «Почему бы нам не отправиться к водопаду прямо сейчас?» — предложила всезнайка, которая оказалась еще и самой нетерпеливой из спутников. «Нужно подождать до утра, — возразил самый осторожный. — Ночью просыпаются слуги Темного Лорда: они бродят по замку, клацают зубами и ищут нас». «Ты прав, — сказал Скорпиус. Он взял в руку камешек и стал рассматривать его в свете ночника. — Утром с первыми лучами солнца мы отправимся в путь». Скорпиус откинулся на подушку. Камешек, казалось, источал умиротворяющее тепло; он был совершенно гладким и пах комнатой с фарфоровыми статуэтками. Скорпиус приложил его к губам и поводил по ним камешком туда-сюда, пробуя, какой он гладкий и теплый.
В дверь заскреблись.
На долю секунды Скорпиус перестал дышать. Всё еще сжимая в кулаке камешек, он съехал с подушки под одеяло так, чтобы одеяло полностью закрыло его, и затаился в душной темноте. «Это волшебное одеяло-невидимка, — прошептал он, прислушиваясь к тихому скрипу двери. — Если накрыться им с головой, слуги Темного Лорда нас не заметят». «Здесь темно, — закапризничала всезнайка, — и душно. И тесно». «Хватит, — одернул ее Скорпиус. — Слышишь? Кто-то проник в наше тайное убежище».
Действительно, кто-то тихонько просеменил в комнату и, судя по стуку, поставил что-то металлическое на прикроватный столик. Скорпиус сжался под одеялом, прислушиваясь. «Ты же говорил, что слуги Темного Лорда не могут войти в наше убежище!» — сказала всезнайка. Скорпиус задумался. Одеяло было толстым и тяжелым, и Скорпиусу уже стало до невозможности душно, поэтому он прошептал: «Точно! Наверное, это не враг. Может быть, это посланник лесного народца?..». Вздохнув с облегчением — наконец-то можно вылезти из-под этого дурацкого одеяла! — он высунул голову и увидел у своей постели домового эльфа.
— Тилли принесла вам теплого молока, маленький господин Скорпиус, — сказал домовой эльф тоненьким дрожащим голоском, протягивая Скорпиусу высокий стакан с узором в виде ягод земляники.
Скорпиус взглянул на молоко безо всякого аппетита.
Тилли в мгновение ока оказалась у изголовья: она подняла подушку, взбила ее так, чтобы Скорпиусу было удобно сидеть в постели, и подоткнула ему одеяло — как делала мама, когда Скорпиус болел. Скорпиусу, разомлевшему от горячего молока и заботы, стало совсем стыдно.
— Тилли, — прошептал он, внимательно рассматривая камешек у себя в ладони, — знаешь… это я трогал бабушкину шкатулку с нитками. И разложил статуэтки на подоконнике.
Он медленно выдохнул, ожидая, что сейчас Тилли обидится на него или, еще хуже, расплачется; но та неожиданно взяла ручку Скорпиуса в свои сухие теплые ладони и ласково погладила ее. Скорпиус, изумленный, поднял глаза.
— Тилли знает, маленький господин, — сказала девушка-эльф мягко, так, будто не она, а Скорпиус нуждался в утешении. — Не расстраивайтесь.
— Но… Неужели ты совсем не обижаешься на меня? — удивился Скорпиус.
Тилли покачала головой — ее уши с тоненькими розовыми прожилками, в свете ночника ставшие совсем прозрачными, смешно задвигались.
— О, нет, нет, маленький господин, — горячо заверила она. — Тилли бы никогда не стала обижаться на вас, никогда, вы же такой хороший, настоящий маленький ангел… Вы были таким красивеньким тогда, таким милым и бледным, когда вас привезли — как маленький ангел… — Тилли хлюпнула носом. — Да, да, Тилли так и сказала Найтмеру: «Ах, боже мой, нашего маленького ангела привезли», да, так Тилли сказала. Вы помните, как приезжали в Малфой-мэнор ребеночком? Тилли катала вас по парку в плетеной колясочке; вы были таким хорошеньким, крохотным, беленьким, в кружевном чепчике… Вы тогда улыбнулись Тилли, и Тилли сразу сказала: это дитя сущий ангел, прекрасный маленький ангелочек. Ах, Тилли так плакала, так плакала… — тут дверь отворилась, и на пороге возник старый Найтмер. Девушка-домовой эльф резко замолчала и сжалась под его неодобрительным взглядом.
— Вот ты где, Тилли, — проскрипел Найтмер. — Ты опять расстраиваешь хозяйку. Миссис Малфой всё время жалуется на холод, а ты до сих пор не затопила камин в ее опочивальне.
— Ах, простите, сэр, — всполошилась Тилли. — Глупая Тилли, нерадивая Тилли…
Выпроводив ее из комнаты, старый домовой эльф молча поклонился и, бросив на Скорпиуса странный взгляд, вышел, прикрыв за собой дверь.
«Не нравится он мне, — заявила всезнайка, как только шаги Найтмера стихли в коридоре. — Он вылитый прихвостень Темного Лорда!». Скорпиус собрал свои «сокровища» в кучку и улегся рядом, рассматривая их в приглушенном свете ночника. «Да, мне тоже он не нравится, — вздохнул он. — Но нельзя подозревать Найтмера в служении Темному Лорду только за то, что он старый и мрачный». «Очень даже можно!» — хмыкнула всезнайка. «Перестань, — сказал Скорпиус; он надел медальон обратно на шею, положил в жестяную банку схему вышивки, а камешек опять сжал в руке. — Не думай об этом. Сейчас мы должны хорошенько отдохнуть перед трудной и полной опасностей дорогой к водопаду». Он потянулся было к ночнику, но его трусоватый спутник сразу же заверещал: «Пожалуйста, не гаси свет! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!..». «Вот еще, какие глупости», — сказал Скорпиус, не подавая виду, что ему тоже не хочется остаться в кромешной темноте. Наконец он сдался: «Ну, хорошо, если ты так хочешь, я оставлю для тебя свет», — сказал он великодушно. Уютно устроившись под одеялом, Скорпиус обнял подушку и, не выпуская из руки камешек, стал смотреть на игру листьев за окном, дожидаясь утра.