Когда открываются тайны (Дзержинцы)
Шрифт:
— В охрану выделили надежных ребят: Шелковникова и Бушанского.
— Прежде всего надо укрепить посты у амбара с хлебом. На случай бандитского налета, — уточнил Варич и зашагал рядом с дедом Егором. К ним присоединился крестьянин в рваной шинели, гремя двумя «георгиями».
Предчувствие подсказывало Вакуленко, что бандиты следят за селом. «Неровен час: сколько хлеба пропадет, если сплоховать в эту ночь», — думал он.
Остаток ночи Вакуленко решил бодрствовать. Проверил посты у амбара и зашел в Совет позвонить своему соседу по району, Ивану Чигрину — секретарю Березнеговатского райкома партии. Там была расквартирована воинская часть.
Но телефон упорно молчал. Вакуленко выглянул в окно: по-прежнему чернела ночь, откуда-то доносился сонный лай собак. Он машинально движением руки потрогал карман, где лежал револьвер.
Уходя из сельсовета, Вакуленко строго приказал двум явившимся на дежурство комсомольцам дозвониться в Березнеговатое и, как только ответят, разыскать его у деда Егора.
«Чуть было не забыл, — мысленно укорил себя Вакуленко. — Сыну игрушку надо раздобыть, завтра ему ровно год. Папкой уже кличет...»
И так ему захотелось именно сейчас поиграть с мальчонкой, одеть на его черные кудряшки свою буденовку с большой матерчатой звездой! И жене сказать доброе слово — исстрадалась она, поджидая его после полуночи.
Где-то на другом конце села успокоительно пропел петух.
Вдруг неистово залаяли собаки, послышался конский топот. Вакуленко успел только отойти за плетень и взвести курок. Мимо него пронеслись десяток всадников и две тачанки. Еще одна группа бандитов, звеня бубенцами, ворвалась в село с другого конца. Первые выстрелы раздались у амбара — это отбивались часовые.
— Уничтожить смогу только шесть, — с тоской подумал Вакуленко, — а их больше двух десятков.
У амбара застрочила пулеметная очередь. Вакуленко кинулся вперед, на выстрелы. Потом повернул к хате деда Егора: надо спасать Варича. Он пересек огороды, выскочил к переулку, куда поскакали всадники. Еще один поворот — и впереди показалась хата деда Егора. Вакуленко обошел скирду соломы, вышел на соседний огород. Чей-то властный голос невдалеке подавал команду:
— Оцепить дом. Взять живьем!..
— Только бы успеть, — подумал Вакуленко, перепрыгивая через плетень. Он кинулся к ставням, забарабанил рукояткой нагана по оконной раме.
— Дед Егор, это я! Открывай швыдче, беда...
Заскрипел дверной засов, дед впустил Вакуленко.
В это время к хате уже приближались налетчики, и тот же знакомый голос повторил устрашающие слова:
— Оцепить. Не стрелять!
Дед Егор подставил лестницу к потолочной дыре:
— Лезь, секретарь, на чердак, а оттуда сигай в огороды.
— Рядом каменоломня, а я задержу бандитов, — добавил Вакуленко.
Но секретарь укома заявил решительно.
— Одного не оставлю. Вместе будем отбиваться.
В это мгновенье раздался треск, и дверь, сорванная с петель, повалилась на Вакуленко. Варич несколько раз подряд выстрелил в кучу бандитов, осатанело ринувшихся внутрь избы. Кто-то замахнулся над его головой шашкой, но вошедший человек в черной бекеше гневно зыкнул:
— Отставить!
Сабля повисла в воздухе.
Лежавшему рядом с убитыми бандитами, Вакуленко удалось высвободить из-под двери руку и выстрелить в атамана снизу. Но Вакуленко промазал. У него тут же вырвали наган.
Двое бросились на Вакуленко, вытащили его из-под двери и поставили перед атаманом.
Тот с минуту разглядывал пленника в упор, удивленно вскинув лохматые брови.
— Старший унтер-офицер Вакуленко?! Вы подняли руку на своего бывшего командира? Как это понимать?
— Моя рука — это рука народа. Она все равно раздавит вас, ваше благородие.
Атаман приказал гнать всех продотрядчиков к амбару. Вскоре туда были доставлены Вакуленко, Варич, счетовод Ивлев и остальные...
Атаман подошел к Варичу.
— Вы помните наш последний разговор под рождество? Святой церкви нужен был электрический свет, а вы соизволили пошутить: «Да не обидится господь, ежели хвалу ему воздадут при свете лампады».
— Плохи ваши дела, видно, отец Николай, — отчетливо проговорил Варич, облизывая запекшиеся губы, — если пришлось сменить крест проповедника на кинжал бандита.
— Господь обиделся! — выкрикнул атаман. — И приказал мне отправить вас в лоно Авраама.
Бандиты захохотали.
— Впрочем, ты, Варич, напомнил мне о моем священном сане, и я не стану пачкать руки в крови. Все же вы дали свет церкви...
— Не по своей воле, — вспомнил Варич.
Атаман присел на мешок с зерном и распорядился:
— Развяжите унтер-офицера Вакуленко.
Когда тому развязали руки, атаман сказал, хмурясь:
— Ты хорошим солдатом был, Вакуленко. Вместе против немцев воевали. Поэтому я дарую тебе жизнь. Но ты должен доказать, что способен выполнить присягу, которую давал царю и отечеству.
— Так точно! — выкрикнул Вакуленко, прищелкнув каблуками истоптанных сапог, глядя, как атаман снимает с пояса финку. Атаман кинул финку Вакуленко со словами:
— Убей Варича. Он христопродавец.
Вакуленко медленно нагнулся за финкой, замерев в полусогнутой позе. Потом вдруг распрямился и, как птица, метнулся с занесенной финкой к Иванову. Атаман, видимо, готов был к такой атаке. Он внезапно опрокинулся с мешка навзничь, ударив носком сапога в подбородок Вакуленко, на которого тут же насело несколько человек.
В этот момент в сарай вошел один из бандитов.
— Батько атаман, восемь продотрядчиков в хатах порубали, двух в сельсовете. Больше нема...