Когда открываются тайны (Дзержинцы)
Шрифт:
— Для науки, голубчик, всякое время суток впору, лишь бы доискаться истины. А истина близка: камыш даст целлюлозу.
— Не знаю, что даст вам камыш, а жаба вам, как говорят на Украине, сиську даст!
Фан дер Флит с озабоченным лицом повернулся к Демидову. Он уже привык к грубым двусмысленностям начальника. Не желая вести разговор в таком тоне, профессор спросил совершенно об ином:
— Пропуском не интересовались?
Демидов поплотнее закрыл дверь и подсел к старику.
— В могилевскую губернию сейчас отправляют без пропуска. У меня затребовали ваше личное дело, профессор, и под строжайшим секретом предупредили, чтобы я искал себе заместителя.
Трудно было понять: шутит Демидов или говорит серьезно, радуется он или негодует, говоря о таких неприятностях Фан дер Флиту. Глаза Демидова были холодны, злы, суетливы.
Профессор хотел подняться, но не мог: силы оставили его. В последнее время он много наслышался от Демидова о зверствах большевиков, об истреблении интеллигенции органами ЧК, о поголовном бегстве за границу ученых, художников, писателей из Москвы и Петрограда.
«Что же делать? Как же камыш? — растерянно думал профессор. — Проект электростанции на Днепре уже отослан в Москву...»
— Бежать! — выпалил Демидов. — Ваш катер в полном порядке. По моему пропуску вы проскочите любую запрещенную зону. В открытом море у нас только друзья. К утру будете у берегов Румынии.
... К вечеру все было готово. Катер стоял «на парах». Профессор лежал в небольшой капитанской каюте и бессмысленно вертел в руках толстую камышинку, которую, вероятно по рассеянности, забыл выбросить за борт.
Демидов давал последние инструкции темнолицему человеку в кепи. Лицо сопровождающего незнакомца было замотано до глаз пестрым шарфом. Он безмолвно возился у мотора, лишь время от времени переспрашивая непонятные ему слова или уточняя пароль. Наконец, Демидов сунул ему в руку конверт, проговорив отчетливо:
— Это пропуск на имя Фан дер Флита. Старику не доверяйте. Он наш пленник... прибытие радируйте.
Катер вздрогнул и в умелых руках нырнул в темноту. Демидов посмотрел на светящийся циферблат часов и, насвистывая, зашагал в город.
Возвратившись от отца, Любочка не застала цыганки. Девушка хотела показать Любови Гордеевне красивый подарок отца — лазоревый отрез чистой шерсти на платье. От бабушки ничего нельзя было добиться: кто-то позвал цыганку, куда-то она ушла. Тревога Любочки стала усиливаться.
— Нет, она не могла уйти просто так... Если бы захотела, ушла бы, конечно, раньше, не заходя в дом. Только сейчас Любочка увидела небрежно кинутый на спинку стула жакет цыганки. На столе разбросана колода карт.
— Здесь что-то неладно, — подумала Любочка.
И вдруг страшное подозрение закралось в душу: встреча с отцом, разговоры о цыганке... Потом она, кажется, выпила чашку кофе и впала в забытье, а отец выходил к телефону, с кем-то разговаривал в передней...
Девушка выскочила на улицу. Ей хотелось кричать. Она, наверное, так бы и сделала, если бы на глаза попался моряк из Особого отдела. Но никого не было. Она бежала и бежала...
Через полчаса сотрудники Особого отдела были на ногах. Милиция, уголовный розыск, патрули — все было мобилизовано на розыски. Цыганка словно сквозь землю провалилась.
К полудню вернулся Сергей Петрович. Любочка доложила ему о подробностях исчезновения цыганки. Однако она не осмелилась рассказать об отце. Чересчур неясными для Сергея Петровича были бы ее подозрения.
— По моей вине случилось это, — закончила она свою скоропалительную исповедь.
— Вы говорите: отлучались из дому? С какого по какой час?
— С десяти до двух ночи, — не сразу ответила Любочка и, немного переждав, добавила: — Если хотите, я скажу, где была в это время. Я обязана сказать... — заволновалась она.
— Это ваше личное дело, — чуть покраснев, отозвался Бородин. В его глазах мелькнули холодные огоньки. Любочка хотела возразить, но вошел Потемкин.
— Еще одна неприятная новость, — обратился он к Сергею Петровичу. — Начальник опытной станции докладывает: ночью угнан катер, исчез профессор Фан дер Флит...
Бородин нервно ухмыльнулся:
— Не прихватил ли Фан дер Флит нашу красавицу с собою в море? Лично проверьте все эти предположения! — распорядился Сергей Петрович Потемкину. На Любочку он даже не посмотрел, бросив на ходу:
— Я выехал на совещание к командарму.
Любочка сделала было два шага ему вслед, но вспыхнула и, уткнувшись в рукав, опустилась на стул. Потемкин недоуменно посмотрел на обоих.
Бородин вошел в кабинет командующего, когда совещание уже началось. Выступал Доброхотов. Он стоял у окна, опираясь на палку: обмороженные в ссылке ноги плохо служили. Еще больше исхудавший за последние недели, небритый, седой, он смахивал на старика. Но голос гремел по-молодому неистово, зовуще:
— Помогая фронту, город исчерпал почти все свои людские и материальные ресурсы. Кулак поднял голову в деревне. Беднота голодает. Сеять нечем. Я предлагаю сегодня же издать приказ, о мобилизации транспортных средств и армейских частей на посевную. Впрочем, такой приказ уже имеется. Его подписал председатель Совета Труда и Обороны товарищ Ленин. Нам надо срочно выполнять его на местах. И покончить, наконец, с бандами в районах...
Кто-то из военных заявил с места, что проект приказа о помощи деревне готов.
Слово взял уполномоченный Реввоенсовета Деревицкий. Он стал обвинять разведку 543-го полка в неточных сведениях о численности и маршрутах банды Иванова. Потом заявил, что если бы в борьбу с бандитизмом не мешались всякие штатские и полувоенные организации — войсковые подразделения давно блокировали бы селения, «зараженные бандитизмом», навязали бы Иванову позиционные бои и уничтожили его в два счета.
Бородин не согласился с тактикой Деревицкого.
— Близится посевная страда в деревне, — сказал Сергей Петрович. — Как бы мы в погоне за Ивановым не прозевали вовремя засеять землю зерном. Голод пострашнее Иванова.