Когда пируют львы
Шрифт:
Шон постарался улыбнуться своей самой обворожительной улыбкой.
– Если мы все на охоту, нужно охотиться вместе. Согласны?
– Конечно, минхеер.
– Добычу делим на всех поровну, по трети на каждого. Так всегда делают.
Упа кивнул.
– А ты согласен?
Шон повернулся в седле к Яну Паулюсу. Тот только хмыкнул. Потеряв зуб, Ян Паулюс предпочитал не открывать рот.
След они отыскали через час. Стадо проложило дорогу через густой буш на берегу реки. Слоны срывали кору с молодых деревьев, оставляя их голыми. Более высокие деревья они валили, чтобы добраться до нежных листьев,
– Теперь нам не нужны следопыты.
Яна Паулюса уже охватила охотничья лихорадка, и Шон посмотрел на него, гадая, сколько слонов он убил из своего ружья. Тысячу? Но возбужден как в первый раз.
– Прикажи своим слугам идти за нами. Мы отправимся вперед. Нагоним их за час.
Он улыбнулся Шону щербатым ртом, и Шон почувствовал, как от возбуждения волоски на руках встают дыбом. Он улыбнулся в ответ.
Они поехали в ряд, опустив поводья, чтобы лошади сами выбирали дорогу среди упавших деревьев. По мере продвижения на север буш редел, и вскоре они оказались в лесистой местности. Трава задевала стремена, и земля под ногами была твердой и ровной.
Ехали молча, наклоняясь вперед в седлах, глядя перед собой. Ритмичные удары копыт звучали барабаном войны. Шон провел пальцами по патронташу на груди, потом достал ружье, проверил заряд и снова сунул в чехол.
– Там! – сказал упа, и Шон увидел стадо. Оно стояло в роще хинных деревьев в полумиле от охотников.
– Вот это да! – присвистнул Ян Паулюс. – Не меньше двухсот!
Шон услышал первый тревожный вскрик, увидел расставленные уши и поднятые бивни. Стадо собралось и побежало, качая горбатыми спинами, за ним тянулась тонкая завеса пыли.
– Паулюс берет правый фланг, вы, минхеер, середину, я пойду слева, – крикнул упа.
Он натянул шляпу на уши, и его лошадь рванулась вперед, когда он дал ей шпоры. Как брошенный трезубец, всадники устремились на стадо. Шон ехал в облаке пыли. Он выбрал в движущемся перед ним «горном хребте» старую самку и подвел к ней лошадь так близко, что стали видны щетинки на хвосте слонихи и потертая кожа, морщинистая, как мужская мошонка. Шон коснулся рукой шеи лошади, и лошадь сбавила ход и замерла, перейдя в полдюжины шагов от галопа к полной остановке. Шон высвободил ноги из стремян и спрыгнул, согнув колени, чтобы погасить толчок. Спина самки казалась рядом горбов под серой кожей; первой же пулей Шон разорвал позвоночник, и слониха упала, проехавшись на заду, как собака с глистами. Не успел он как следует усесться в седло, лошадь понеслась снова и все превратилось в движение и шум, в пыль и запах горелого пороха. Преследуй стадо, кашляя от пыли. Сближайся. Прыгай с лошади и стреляй. Влажная кровь на серых шкурах. Грохот выстрелов, раскаленные стволы, сильная отдача. Пот жжет глаза.
Снова вперед. Снова стреляй. Еще два слона лежат, крича, с отнявшимися ногами. Кровь, красная, как флаг. Заряжай, загоняй патроны в ружье. Поезжай. Преследуй их, снова и снова стреляй. Пули глухо ударяют в плоть. Снова верхом и снова вперед. Вперед… но лошадь уже не могла угнаться за стадом, и пришлось ее остановить. Шон стоял, держа лошадь за голову, пыль и жажда разъедали ему горло. Он не мог сглотнуть. Руки дрожали. Плечо снова заболело. Он развязал шелковый шарф, вытер лицо, высморкался, потом напился из бутылки с
Охота из лесистой местности перешла в заросли мопани в буше. Кусты очень густые, блестящие зеленые листья свисают до земли и смыкаются вокруг. Воздух неподвижный и теплый, даже дышать трудно. Шон повернул назад по пути охоты. И нашел слонов по их крикам. Увидев его, они пытались встать, тащились на передних ногах, размахивая хоботами. И замирали после выстрела в голову. Это самое тяжелое. Шон работал быстро. Он слышал вокруг в лесу мопани выстрелы из других ружей, и, выйдя на одну из полян, увидел Яна Паулюса, который шел навстречу ему, ведя лошадь.
– Сколько? – спросил Шон.
– Gott, парень, я не считал. Какая охота, а? Найдется попить? Я где-то потерял свою бутылку с водой.
Ружье Яна Паулюса уже было в чехле на седле, повод он повесил себе на плечо, и лошадь шла за ним, опустив голову. Поляна была огорожена валом упавших деревьев мопани, и сквозь эту стену прорвался раненый слон. У него было пробито легкое, половина груди покрыта пеной, и, когда слон закричал, кровь розовой струйкой хлынула из его хобота.
Он несся на Яна Паулюса, развернув черными знаменами уши. Лошадь встала на дыбы, поводья лопнули, и она ускакала галопом, оставив Яна перед нападающим слоном. Шон прыгнул в седло, не коснувшись стремян. Его лошадь закинула голову, заплясала, пошла кругом, но он повернул ее и направил так, чтобы оказаться на пути слона.
– Не беги, ради бога, не беги! – крикнул он, извлекая ружье из чехла. Ян Паулюс услышал его.
Шон скользкими от пота руками перезарядил ружье. Одна из медных гильз выскользнула из руки, ударилась о колено и упала в траву под копыта лошади. Слон обгонял их. Шон отвязал одеяло и бросил на землю. Иногда они останавливаются, чтобы растоптать даже упавшую шляпу, но этот не остановился. Шон повернулся в седле и выстрелил. Слон снова затрубил. Он был так близко, что выдуваемая из хобота кровь обрызгала лицо Шона. Лошадь едва не падала – Шон чувствовал, как подгибаются ее ноги; они были уже на самом краю поляны и неслись к сплошной стене зелени мопани. Шон вставил новый патрон и повернулся в седле.
Он соскользнул с седла и, когда ноги его коснулись земли, побежал рядом с лошадью. Потом отпустил ее, и его бросило вперед, но он сумел удержать равновесие; все тело дрожало от усилий. Все еще стоя, он повернулся и сделал первый уверенный выстрел. Слон был близко, он стремительно приближался, нависая, как гора. Хобот он свернул и прижал к груди, бивни высоко поднял.
«Близко, слишком близко, отсюда я не попаду в мозг». Шон прицелился в ямку на лбу сразу над глазами. Выстрелил, и ноги слона подогнулись – его мозг взорвался, как перезрелый помидор, в костяной коробке черепа.
Шон попытался отпрыгнуть от падающего на него массивного тела, но споткнулся – и упал лицом в землю. Его тошнило, желудок по-прежнему был полон теплого маслянистого страха.
Немного погодя Шон сел и посмотрел на слона. Один бивень раскололся у самой губы. Тяжело дыша, подбежал Ян Паулюс. Остановился возле слона и коснулся раны на его лбу, потом вытер пальцы о рубашку.
– Как ты, парень?
Он протянул Шону руку и помог встать; потом поднял шляпу Шона и тщательно отряхнул, прежде чем подать ему.