Когда придет твой черед
Шрифт:
Маша сообщила, что хочет навестить Киру. Утром девушка звонила в больницу и даже разговаривала с мачехой по мобильному. Кира была подавлена, но жизнь ее вне опасности. Надо бы отвезти вдове апельсинчиков…
Я пообещала, что мы, конечно же, навестим больную, а пока спустилась на первый этаж, чтобы поговорить с домработницей. Я хотела успокоить Сусанну и заверить, что ее выгонять никто не собирается. Домработница — надежный, проверенный человек, который превосходно справляется со своими обязанностями. Чего стоил только вчерашний прием, который Сусанна организовала практически
— Сусанна! Можно с вами поговорить? — Я постучала в дверь ее комнаты, и та открылась. Я шагнула через порог.
Домработницы в комнате не было. Я попятилась к двери, но одна деталь привлекла мое внимание. Это была фотография, висевшая на стене. Я подошла ближе.
На фото какой-то пейзаж — горы, море, пальма, скорее всего, это Крым. Но не красоты юга заинтересовали меня. А то, что кусок выгоревших обоев вокруг снимка был гораздо больше, чем фото. Это значит, что на этом месте много лет висела другая фотография. И что совсем недавно Сусанна ее заменила.
Комната была обставлена очень приличным финским мебельным гарнитуром, плазменный экран на стене был внушительных размеров и явно стоил дорого. Какие тайны хранит хозяйка этой комнаты? Конечно, то, что я собираюсь сделать, будет вторжением в личную жизнь… Но ведь Сусанна явно что-то скрывает. И еще — мне не понравился взгляд, который домработница кинула на Машу, когда была уверена, что ее никто не видит. Это был взгляд полный ненависти. Так что мой долг — разобраться в том, что происходит в этом доме.
Я прикрыла дверь за своей спиной и подошла к резному трюмо. Дорогая антикварная вещь, для комнаты домработницы странновато как-то… Трюмо отличала одна особенность — с него было снято зеркало. И вообще ни единой зеркальной поверхности не было в комнате. Я заглянула в крохотную ванную — та была отделана черным матовым камнем. Ни единого зеркала я не обнаружила и тут. Интересно. Сусанна, конечно, не была красавицей, но и на Квазимодо тоже не тянула.
Я приоткрыла шкатулку, стоящую на трюмо. Коробочка оказалась полна драгоценностей — отличные камни, штучная работа… ничего себе!
Женщина, которая чистит унитазы и при этом хранит на трюмо камешков на несколько сотен тысяч, вызывает множество вопросов. Уже без всяких угрызений совести я принялась открывать один за другим ящики комода и шкафа.
Одежда Сусанны была подчеркнуто аскетичной — сплошь наглухо закрытые черные платья одинакового фасона. Ни нарядной одежды, ни самой завалящей легкомысленной блузки с кружевами. Точно монахиня… Зато белье домработницы было дорогущим и чрезвычайно изысканным, от лучших производителей. Такое можно купить только в хороших бутиках белья, которых в Тарасове два. В нашем городе народ — за исключением молоденьких девушек, жен и дочерей состоятельных людей — в основном покупает трусы из чистого хэбэ на рынке за пятьдесят рублей. Так что я знаю, о чем говорю.
Фотография, которую я искала, обнаружилась в запертом ящике комода. Каюсь, мне пришлось открыть его кончиком карманного ножа. Сначала я увидела целый ворох белоснежных перчаток, совершенно одинаковых.
Я осторожно вынула корону из ваты и поднесла к свету. Стразы заиграли. И тут в тишине прозвучал ледяной голос:
— Кто дал вам право вторгаться в мою личную жизнь? — Я обернулась. Домработница стояла на пороге, скрестив руки в перчатках на плоской груди. Лицо Сусанны потемнело от гнева, ноздри раздувались. — Как вы посмели зайти сюда и копаться в моих вещах?
— Я искала вот это, — я протянула женщине корону.
Сусанна помедлила мгновение, потом приблизилась и взяла корону из моих рук. Подошла к ящику и принялась бережно упаковывать свою драгоценность в вату.
— Вы знали? — не оборачиваясь, спросила женщина.
— Ну, чего-то в таком духе я и ожидала. — Я пожала плечами. — Слишком большую власть вы имели в этом доме, чтобы быть случайным чужим человеком. Я подумала, что у Серебряка должны быть серьезные причины, чтобы держать вас здесь так долго.
Существует только один человек, у которого есть основания так сильно ненавидеть девочку, хотя та никому не сделала зла…
— Я должна была стать его женой, — Сусанна обернулась, и меня поразил остановившийся взгляд ее черных глаз. — А вместо этого стала домработницей. Он каждый год женился на новой дурочке и приводил ее сюда, в этот дом. А потом вышвыривал за порог, как нагадившую собачонку.
Сусанна злорадно рассмеялась:
— Каждая дуреха думала, что она станет для Иннокентия единственной, родит ему наследника… Но я строго следила за этим. Кеша своевременно узнавал обо всех промахах своих подстилок, о ненужных тратах, о деньгах, которые они посылали матерям в деревню… Одна дура даже забеременела от него… Но я позаботилась и об этом.
Я изучала ее лицо с отвращением, с каким смотрят на таракана. Неужели Серебряк ни о чем не подозревал?!
— О Кире тоже вы… позаботились? — спросила я.
— Нет! — Лицо Сусанны исказила судорога. Уголок рта опустился вниз еще сильнее, чем обычно, и лицо сделалось похожим на театральную маску, изображающую трагедию. — Клянусь вам, я не имею к этому никакого отношения! — Домработница заломила руки в перчатках. — Даже не знаю, кто способен на такое… С Кирой мне нечего делить — ведь Иннокентия уже нет на свете…
— Только не говорите, что вы полюбили Киру как родную дочь!
Сусанна вздрогнула, как будто я ее ударила:
— Нет, лгать я не стану. Я всячески вредила Кире, пока был жив Иннокентий… Наговаривала на нее… но девочка была так глупа, что мне даже было ее жаль. Невозможно было принимать ее всерьез! Я не видела в ней соперницы.