Когда самое ценное остается в мечтах
Шрифт:
– Мне нужно обезболивающее, – попросил Горди, приложив пакет к левому виску. От резкого холода стало даже больнее.
– Давай пойдем ко мне в комнату. Сможешь подняться?
Они медленно шли по ступенькам, и Лилиан держала сына за локоть. Горди чувствовал, что рука у мамы дрожит, и оттого ощутил себя еще более виноватым. Он хотел бы вернуться в прошлое, всего лишь на два часа назад, когда он бродил по родной Оукмилл-стрит. Развернись он тогда, все было бы иначе.
Больница в Харпер-Гроув находилась в получасе езды от дома Дениелсов. Лилиан терпеть не могла это место: от бесчисленных очередей у нее затруднялось дыхание, а от рецептов на дорогие и ненужные лекарства она была готова крушить все подряд. Горди же с презрением относился к людям в халатах. Исключением была только молодая мисс Госвелл в школьном медпункте – ему нравились ее рыжие волосы. Хотя в тринадцать лет вполне можно было бы обратить внимание и на что-нибудь пониже.
– Я ничего не сломал, – произнес Горди, присев на мамину кровать, и положил молоко рядом. – Не надо в больницу, мам.
– Ты не можешь знать этого наверняка, – ответила Лилиан и стала перебирать лекарства у нее на столе. – Вот, возьми эту таблетку. Запей только.
Горди послушался и взял левой рукой бутылку воды, лежащую рядом с кроватью. Запястье на правой так распухло, что ей невозможно было что-то держать. К великому счастью, таблетка оказалась шипучей, и это немного улучшило его настроение.
– Я знаю, что такое перелом. Не хочу в больницу!
– Давай-ка не кричи. Ты же знаешь, что я тоже не люблю туда ездить.
Лилиан достала флакон с хлоргексидином, смочила им марлю.
– Там полно людей! Доктора выписывают кучу лекарств…
– Мы только сделаем рентген. Страховка это покроет. Если все окажется нормально, никто в тебя пичкать ничего не будет, – заверила мама, обрабатывая ссадины на коленях, плече и локте.
Горди стоял на своем. Ему хотелось забыть этот день, а не растягивать вплоть до самого Рождества. Травмы-то криминальные, врачи будут обязаны об этом сообщить.
– Они сразу вызовут полицию! Я просто хочу, чтобы все это закончилось, не надо в больницу, пожалуйста… – Горди снова заплакал, чем определенно заработал несколько баллов в свою пользу. Однако он вовсе не был одним из тех искусных мастеров манипуляций, что могли по щелчку пальцев выдавить слезы. Все получалось естественно, будто его эмоции так и остались на уровне начальных классов.
Лилиан не знала, что сказать в ответ. Ее образцовая часть убеждала, что необходимо поступить правильно и еще как минимум несколько месяцев трепать свои нервишки. Другая же сторона Лилиан – та, благодаря которой она в свое время залетела от музыканта-неудачника, – советовала наплевать на все так, как и не снилось ни одному «крутому» ковбою. Парнишку всего-то хорошенько отдубасили. В его возрасте получить по лицу бывает даже полезно.
– Ты уверен, что все кости целы? Голова не кружится? Слышишь нормально?
– Да, я в порядке.
– Если завтра будет хуже, не вздумай умалчивать! Если вдруг у тебя что-то серьезное, помочь сможет только доктор.
Лилиан держала сына за плечи, смотрела на его избитое лицо и не могла поверить в то, что действительно не собирается разводить панику. Она не повезет его в больницу и не вызовет полицию. Не закатит истерику сначала в кабинете врача, а потом и в полицейском участке, когда дело откажутся возбуждать. Она не потратит кучу денег и времени зря. А все потому, что Лилиан Дениелс не такая уж и правильная. И все прочитанные книжки по воспитанию – всего лишь набор слов. В них, может, и нашлась пара дельных советов. Но они уж точно не сделали из бывшей любительницы смешивать колу с водкой примерную мать.
– Мне уже лучше. – Горди осознавал победу и больше не намеревался задерживаться в маминой спальне. Он встал с кровати и сделал пару шагов в сторону закрытой двери.
– Стой, куда ты так быстро? – спросила Лилиан. Просто потому, что так было надо.
– Я пойду к себе, полежу.
– Ну иди, восстанавливай силы. Почувствуешь себя плохо – сразу ко мне, ночью тоже не стесняйся будить.
– Я понял, мам, – отозвался Горди и открыл дверь.
Но он не вышел. В комнате повисло молчание, словно что-то осталось недосказанным. Нечто очень важное и сокровенное, такое, что нельзя просто брать и говорить в лоб. Таким словам нужна подготовка и выжидание до самого подходящего момента. Без права на ошибку.
– Можно мне взять компьютер? – Горди заметил, что ноутбук на столе был выключен, а это непозволительная роскошь, когда вы его используете вдвоем.
– Нет, он мне нужен, – отрезала Лилиан, не раздумывая ни секунды.
Спроси «зачем?», и получишь в ответ нуднейший монолог о том, как важно для мамы самообразовываться, искать новую работу и общаться с подругами (что на самом деле означало сидеть на сайтах знакомств). Горди никак не мог этого допустить. Забив на компьютер, он вышел за дверь. По традиции мама решила чуть-чуть продлить разговор:
– В детстве у меня был перцовый баллончик, чтобы защищаться от хулиганов. Мне его купил твой дедушка. Думаю, тебе не помешает такой же. Лишних денег у нас нет, но я что-нибудь придумаю.
– Ага…
– Не засиживайся долго, завтра ведь в школу. Я еще проведаю тебя перед сном.
– Хорошо, мама. Я посижу немного и лягу спать.
Горди шел к своей комнате, боясь обернуться. Все прошло настолько гладко, что он подумал, а не ударил ли кто-то по голове и его маму в придачу. Единственное, что сделать не получилось, так это забрать ноут. Что ж, теперь не удастся провести сеанс игровой терапии. Хотя он в любом случае не смог бы нормально нажимать кнопки. Слишком уж все изнывало от боли.
Горди зашел к себе. Наконец-то можно было снять одежду и оценить степень своего уродства. Он разделся до трусов и подошел к зеркалу. «Ну и дерьмо, – подумал он, разглядывая гематомы на спине и руках. – Вот же суки… Ладно хоть зубы не выбили».
Насколько же жизнь становится более конченой, когда ты подросток. В третьем классе Горди получил по черепу крохотным кулачком за то, что стащил синий фломастер. Еще через полгода ему наваляли, чтобы он держался подальше от чужого айпада. И никто тогда не глотал обезболивающее, разве что мама могла отругать.
Вскоре мысли о жалости к себе сменились на нечто более подходящее любителю серий Far Cry и GTA. Горди молча смотрел на свое отражение и во всех красках представлял, как он стоит на той площадке и держит в руках не долбаный мяч, а мачете. А потом М-16, дробовик, РПГ и вообще все, что хотя бы теоретически могло прикончить кого-то одним незамысловатым движением пальца.
Ближе к ночи всегда лезут в голову дурные мысли. Будь вместо пинков от старшаков смешки от соседских ребят, Горди бы все равно подошел вечером к зеркалу. Быть может, мачете бы превратилось в бейсбольную биту, а огнестрел и вовсе остался в закоулках сознания… суть от этого не менялась. Смолчал при встрече – поступил смелее в своих фантазиях. У него так было всегда.