Когда сойдутся тени
Шрифт:
Самэйн, как один из командиров, был на стенах постоянно, и Кей видела его, только если спускалась к пограничным стенам чтобы перевязать раненых.
Лосанна, ожидая малыша, готовила ему приданое, вязала кофточки, шапочки, шила рубашечки, штанишки и одеяльца. Заодно и для Грэга она связала несколько свитерков, шапку, шарфик, носочки.
В Суэме было принято освобождать беременную женщину от работы. Сестры Лосанны помогали ей по хозяйству, потому сама Лосанна не занималась ничем, кроме рукоделия. Вещи малыша непременно должна была готовить его мама,
Длинными осенними вечерами, сидя рядом с Лосанной, Кей слушала эти странные молитвы, наполненные любовью, и ее сердце сжималось от тоски. Как не хватало ей и Тому таких добрых слов…
А рядом возился подросший Грэг, грохотал деревянными кубиками и стучал по полу маленькими, тоже деревянными молоточками. Малыш был нежным и ласковым, немного робким и ужасно любопытным. Топот его маленьких ножек раздавался во всех уголках Желтого Дома — то Грэг хозяйничал на кухне, то строил домики из кубиков на лестнице, то «помогал» Кей в лаборатории, всегда мило улыбаясь раненым.
Как-то девушка поймала мальчика на лестнице, ведущей на чердак. Сняв его, Кей несколько раз проговорила строгим голосом:
— Сюда лазить нельзя, Грэг, нельзя. Никогда не лазь на эту лесенку, договорились, мой хороший? Ты ведь хороший мальчик.
Грэг молча смотрел на нее большими, карими глазами, приоткрыв пухлый ротик и сжимая в кулачке кусок недоеденного яблока. Кей не могла понять — слушает он, или нет. Но она была приятно удивлена, когда на следующий день, проходя мимо той самой лесенки, Грэг показал на нее рукой и, картавя, произнес:
— Гэг, незя.
С той поры он говорил это каждый раз, когда оказывался под чердачным люком, и Кей смешили его слова.
Ненависть к матери и отчиму потихоньку тускнела в сердце Кей, отступала на задний план, скрываясь в укромных уголках ее души. Теперь новые, сильные чувства горели в ней. Она любила маленького Грэга, и он платил ей любовью, нежной и трогательной. Часто мысли Кей были заняты простыми, бесхитростными заботами — накормить малыша, погулять с ним, искупать, уложить спать.
Кей чувствовала теплую привязанность к Джейку, он был ей как старший брат, мудрый, заботливый, искренний. Она полюбила Желтый Дом, ставший ей первым в жизни родным и безопасным приютом.
Еще Кей любила Марка, и в этом чувстве было много грусти и мало надежды. Кей скучала по нему, по его шуткам и песням, его синим глазам и озорной улыбке. Он снился ей по ночам и казался недосягаемым и далеким, как герой волшебной сказки.
Как-то летом, в гостях у Лосанны, Кей встретила Кенаан-Лану. Оказалось, что она и Данаэна дружат с детского возраста. Время после ужина Кенаан-Лана и Данаэна провели в спальне наверху, перебирая фарфоровых коллекционных кукол и наклеивая картинки в маленькие альбомы. Кей немного послушала их болтовню и поняла, почему Марк так мало общался с девушкой. Она была еще совсем ребенком, как и Данаэна.
Потому он не встречался с ней и не приглашал на вечерние
Последние несколько месяцев Джейк был очень занят. Баймы то усиливали натиск, то отступали за холмы — за три пограничные крепости шла упорная борьба. Каждый день Джейк спускался к стенам делать перевязки тем, кто был ранен легко. Тяжелораненые находились в Желтом Доме. За ними ухаживали Кей, Джейк и еще несколько женщин — добровольцев, потому что работы было очень много.
Кей еще раз взглянула на Грэга, разыскивающего в траве орехи, и перевела взгляд вдаль. Желтый Дом стоял почти на самой вершине Такнааского холма, и с его крыши открывался незабываемый вид на холмы вокруг города. Кей подставила лицо ветру и всей грудью вдохнула запахи осыпавшихся листьев и дождей, так щедро проливаемых на землю.
На востоке появились фигурки всадников, похожие на черные, движущиеся точки. Пять черных точек. Может, это вестники, подумала Кей, а, может, люди из города возвращаются обратно. Только восточные пути были еще свободны, только через них еще оставалась связь с мирными землями. Сама не зная, почему Кей все смотрела и смотрела на приближающихся всадников, пока они не скрылись из вида, спустившись с холма.
Резкий порыв ветра рванул ее волосы, и почему-то бешено застучало сердце, словно в каком-то предчувствии.
Зажав в руке нитку змея, Кей спустилась по приставной лестнице. Внизу ветра не чувствовалось, в густой тени сада ветки деревьев лишь тонко, нервно дрожали.
Грэг, протянув ладошки, показал Кей ядра грецких орехов и сообщил:
— Это ехи. Тэн дал ехи.
— Хочешь орехов, Кей? — спросил Тэн. Он раскалывал скорлупу прямо руками, сдавливая в сильных, крепких ладонях.
— Лучше вечером испечем ореховый пирог с Мит-Итен.
Тэн кивнул, подбирая упавшего змея.
Кей вернулась в дом, уложила спать мальчика и занялась приготовлениями к обеду.
Расставляя на столе глубокие тарелки, Кей услышала звук открывающейся входной двери. Кто бы это мог придти?
Джейк был в лаборатории, Тэн с миской начищенных орехов уже успел вернуться в дом. Мит-Итен теперь от них отлучалась только на ночь, да и то не всегда.
Оставив тарелки, Кей вышла в коридор.
Около двери, опустившись на одно колено, сидел мужчина, одетый в черный, забрызганный грязью плащ, и расшнуровывал ботинки.
Он поднял голову, и Кей узнала Марка. Грязный, уставший, с заправленными за уши прядями отросших волос и расцарапанной щекой, Марк О'Мэлли сидел в коридоре Желтого Дома и распутывал шнурки.
— Благословенного дня, Кей, — произнес он.
Глава 2
Разговор
— Хвала Создателю, Марк! Как я рад, что ты вернулся, — сказал Джейк, появившись на пороге лаборатории. Коротко обняв друга, он быстро отстранился.