Когда ты была рыбкой, головастиком - я...
Шрифт:
Я слышала, как ночью в мир морозный
Неспешный падал зимний дождь; но молча
Бессильным каплям с их наивной мощью
Земля во льду лишь усмехалась грозно.
Куда прочней надежность белизны
Снегов, чьих жалоб не слыхать от века,
Укроет скорби их от человека
Холодная улыбка, свет луны.
Давным-давно, в годину смут и бед,
Рыданий вслух я поняла тщету:
Наотмашь бьет судьба нас на лету,
Но больше я не трачу слез в ответ,
Питаю гордость горечью я зыбкой
И миру я в глаза смотрю с улыбкой.
Как правоверный адепт «Христианской науки» Гест не способен был высматривать в жизни веселое и любопытное, в отличие от Уилкокс, которая в своей «Иллюзии» («Строки силы», с. 17) посмеялась над убеждением
С Богом мы сидим вдвоем,
Никого вокруг.
«Где же люди? — плачу я,
Где же небеса, земля,
Мертвых сонм подруг?»
«Всё это был сон, — Господь мне в ответ, —
Лишь казался он явью, поверь.
Ни мертвых, ни живых просто нет,
Нет земли, не сияет небесный свет,
Есть лишь Я — и в тебе Я теперь».
«Почему мне не страшно, — спросила я, —
Когда я тебя вижу тут.
Ведь я грешна, нет дороги назад,
Но есть ли рай и есть ли ад
И будет ли Страшный суд?»
«Да нет, всё это были лишь сны,
Ты проснулась, и жизнь легка,
Никакого нет страха и нет греха,
Тебя нет и не было, радость моя.
Ничего нет, а есть лишь Я».
Сегодняшние критики поражаются той невероятной популярности, которой некогда пользовалась поэзия Уилкокс. Не понимаю, чему тут удивляться. Разумеется, она не принадлежала к числу больших поэтов. Во вступительном стихотворении к сборнику «Морайн» она называет себя «лишь певцом тихой песенки», испытывающим восторг и священный трепет перед великими поэтами прошлого и занимающим лишь скромное местечко на самом краю «волшебной страны» поэзии. Она была из тех, кого Лонгфелло назвал «смиренными поэтами», чьи песни «потоком изливаются из самого сердца». При всей посредственности ее строк это всё же совсем не какие-то безнадежные вирши, и они, на мойвзгляд, куда сильнее творений таких бездарностей, как Уильям Карлос Уильямс, которым так восторгаются тугие на ухо критики, не выносящие музыкальности в поэзии.
Сходства Уилкокс с Ширли Маклейн бьют в глаза: одна — видный проповедник «Нового мышления», другая — знаменитый пропагандист «нью-эйдж». Обе — талантливые, привлекательные, энергичные, невероятно легковерные — и совершенно невежественные по части науки. Таланты Маклейн — актерская игра, танцы и пение. Хотя Уилкокс обожала кружиться на балах, плавать, играть на арфе и укулеле [37] , ее главные таланты лежали в области литературы.
Слава Уилкокс была настолько велика, что незнакомые мужчины постоянно пытались встретиться с ней и соблазнить ее. Этим незнакомцам посвящена одна из глав в автобиографии 1918 года, которая так и называется — «Безумцы, которых я знала». Там же описано, как для защиты от подобных искателей ей иной раз приходилось даже обращаться в полицию. Пламя их страсти разгоралось под влиянием совершенно ложных слухов о ее многочисленных супружеских изменах и предыдущих браках. На самом деле и она, и ее муж были женаты всего один раз и всю жизнь были необычайно преданы и привязаны друг к другу.
37
УКУЛЕЛЕ — четырехструнная гавайская гитара
Подобно Мэри Бейкер Эдди и Ширли Маклейн, Уилкокс порвала с традиционным протестантским воспитанием, однако сохранила восхищение Иисусом — учителем, чьи взгляды, как она считала, исказили последователи. Рано пробудившийся в ней интерес к «Новому мышлению» вскоре привел ее к теософии. В автобиографии она рассказывает, как впервые познакомилась с «Тайной доктриной» мадам Блаватской, и сообщает о том, как бесконечно восхищалась вождем британских теософов Анни Безант. Мало того что она приняла восточные идеи реинкарнации и кармы: она еще и поверила в астрологию, хиромантию, чудесные исцеления, астральные проекции (теперь это называется «выходом за пределы физического тела»), фотографирование мыслей и все формы парапсихологических явлений, включая способность мертвых общаться с живыми через медиумов, а также посредством автоматического письма (через слова, возникающие на грифельной дощечке или иной поверхности), а также через сновидения и планшетки для спиритических сеансов.
Интерес Уилкокс к спиритизму подробно отражен в ее книге «Миры и я». Вторую автобиографию она открывает предисловием, являющим собой перепечатку редакционной статьи из спиритического журнала «Harbinger of Light» («Предвестник света»), заключительные абзацы которой вполне могла бы написать Маклейн:
За всеми этими сферами, в центре всего сущего, пребывает Солярный Логос — Бог, — движущий всю Вселенную. В беспредельности пространства располагаются обширнейшие небесные миры, населенные духами на разных ступенях развития — от привязанных к земле душ до великих архангелов, — и всем в конечном счете придется возвратиться к Источнику и стать «едиными с Господом». Мудрый учитель верно заметил: «Правильное разделение по ступеням — способ, каким выражает себя Природа. Подобно тому, как человек порождает нескончаемую цепь жизни, сам он также является порождением той же цепи, простирающейся вплоть до Высшего Существа. Человек — лишь звено в эволюционной цепочке». И Альфред Рассел Уоллес [38] , которого именуют патриархом науки, провозгласил: «Полагаю, нам следует признать, что между человеком и Богом находится почти бесконечное множество существ, занимающихся во Вселенной столь же важными и определенными задачами, как и те, которые призваны выполнять мы сами. По моему представлению, во Вселенной обитают духи, разумные существа, чьи обязанности и силы гораздо масштабнее наших. Думаю, перед человеком лежит духовный мир, наследником которого он является».
Из этой богатой кладовой мы можем черпать мудрость и знание, получать свет и силу, и наше земное пребывание — лишь преддверие, лишь одна из бесчисленных комнат в доме нашего Отца.
О том помышляйте.
38
По-видимому, имеется в виду АЛЬФРЕД РАССЕЛ УЛЛЕС (1823–1913) — известный британский натуралист, биолог и антрополог, географ и путешественник.
Последняя фраза воспроизводит завершающие слова восьмого стиха четвертой главы Послания к Филиппийцам [39] . Этот стих очень любят цитировать сторонники «Христианской науки» и «Нового мышления»:
Наконец, братия мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте.
Иллюстрацией же легковерия Уилкокс и ее научного невежества может служить следующая выдержка из главы 73 ее «Повседневных мыслей» (с. 249):
39
Одно из Посланий апостола Павла
Ненависть — яд. Однажды я посетила лабораторию одного ученого, где при помощи определенной смеси химикалий он определял настроение человека, дышавшего в стеклянный цилиндр. Различное настроение по-разному окрашивало вещества. Гнев и чувство обиды давали неприятную коричневую окраску, причем в химикалиях, окрашенных гневом, вырабатывался заразный яд.
Это подводит научную базу под теорию духовных людей. Дело в том, что ненависть — это отрава.
После того как в 1916 году умер муж Уилкокс, Роберт, она впала в глубокую депрессию, соединившуюся со страстным желанием наладить с покойником связь. При жизни он обещал ей, что если скончается раньше, чем она, то приложит все усилия для того, чтобы дотянуться до нее сквозь завесу, разделяющую два мира. Уилкокс посещала многочисленных медиумов: те, как ей казалось, транслировали голос Роберта или записывали послания от него мелом на грифельной доске. Хотя Уилкокс ни разу не усомнилась в честности этих экстрасенсов или в реальности создаваемых ими паранормальных эффектов, она верила, что злокозненные духи потустороннего мира часто нацепляют на себя чужую личину. Она чувствовала, что ни одно из полученных ею посланий не исходит от мужа, и потому они не производили на нее особого впечатления.
Наконец, к ее полному восторгу, начали поступать подлинные, по ее мнению, сообщения — не через медиумов, а посредством ее собственных ладоней, которые она помещала на планшетку вместе с друзьями. Планшетка стремительно двигалась по столику для спиритических сеансов, выдавая столь же бессодержательные послания, как те, что она до этого получала через медиумов; но Уилкокс так отчаянно хотела выйти на связь с мужем, что сама себя убедила: эти новые послания — настоящие. Подробности этой грустной истории можно прочесть во второй автобиографии Уилкокс (главы «В поисках души скорбящей» и «Обещание исполнено»).
В те дни большинство «звуковых» медиумов беседовали только с мертвыми родственниками и друзьями визитера, а не с сущностями, которые могли бы описать его предыдущие воплощения. Хотя Уилкокс верила, что у нее были прошлые жизни, в своих книгах она о них умалчивает. Живи она в наши дни, ее бы наверняка сразили в самое сердце контактёры «нью-эйдж» вроде Маклейн и других наивных звезд экрана и сцены. По счастью, мы избавлены от описания деталей предшествующих жизней Уилкокс.
Несмотря на свою научную безграмотность и другие проявления ограниченности, Уилкокс была очаровательной женщиной и искусным прозаиком, а к тому же еще и поэтом, пусть и довольно посредственным. Она не отличалась политической активностью и была плохо начитанна в области экономики, однако разделяла социал-демократические взгляды, которые проступают во многих ее очерках. Она мало уважала тех, кто чрезвычайно богат и обильно швыряет деньги на ветер. В своих «Повседневных мыслях» она пишет: «Верю в кооперативные способы ведения бизнеса и в общественную собственность для крупных отраслей промышленности. У меня не тот тип мозга, чтобы составлять планы для достижения подобных результатов, однако я предвижу неминуемое наступление такого будущего».