Когда уходит Осень
Шрифт:
Стелла вскинула голову и усмехнулась:
— Ой, да мне просто везет. Тут такое творится, а ты думаешь обо мне и моих чувствах! Ну нет, я не согласна, Элли. Тут все не так просто. Между прочим, ты всегда относилась ко мне хорошо. Но сейчас речь не обо мне. Речь о тебе. В том-то и штука.
Элли заерзала на месте, будто ей вдруг стало неудобно сидеть. Она поняла, что она больше не невидимка и, скорей всего, никогда отныне не сможет быть невидимой. Ее охватил страх, но, с другой стороны, она почувствовала облегчение: все-таки это случилось, неважно как, но наконец-то ее все увидят.
— Ах,
Грудь у нее высоко вздымалась, и Элли хотела прижать к ней ладони, но спохватилась: такой жест во время пения — это уже совсем перебор. Она уперлась руками в диван.
— Такое чувство у меня, что надо что-то делать. Мне сердце говорит, что мир мне не чужой. Я постараюсь доказать, что я его достойна. Но знать бы мне, с чего начать.
— Элли, о чем ты? Разве ты не часть этого мира? Как это, ты его недостойна? Ты, например, мне не чужая, ты участвуешь в моей жизни каждый день!
— Нет-нет, это не так. Вот ты, еще и Нина… и Такер, например… вы видите меня! А остальные нет. Никто не замечает. Как будто бы меня здесь не было и нет.
Пение Элли прерывалось всхлипываниями.
— Как это нет? Ты здесь, вот она… Элли… миленькая… ты думаешь, люди тебя не видят? Или не замечают?
Казалось, Стелла что-то вдруг поняла: она сузила глаза и закусила губу. Элли видела, что она о чем-то напряженно думает, словно пытается связать между собой разрозненные факты. И до Стеллы постепенно доходило, что в словах Элли есть какой-то смысл.
— Теперь ты видишь? Ты знаешь, что права я. И есть тому причина, почему… меня не замечают. Тут все не просто так, такая я с рожденья. И если суть свою вдруг поменяю, какой-то замысел природы нарушится тогда.
Теперь Элли пела как в дешевой оперетке. Выходило так плохо, что она сама не верила ни одному своему слову.
— Прости за банальность, но на все свои причины. Может, в этом и есть замысел природы, о котором ты говоришь.
В эту минуту Стелла совсем не казалась ни жалкой, ни слегка двинутой. Элли поняла: может, Стелла и верит, что она бывает невидимой, но то, что она может стать невидимкой, когда захочет, это вряд ли.
А разве Стелла не права? В чем здесь большой замысел природы? Сменилось время года. Сегодня они празднуют этот переход, признавая, что все в мире меняется, но тогда получается, что они все равно заканчивают в том месте, где начинают. И она, Элли, — лишь часть этого цикла. Элли почувствовала, как в ее душу снисходят тишина и покой, она улыбнулась, а потом заплакала.
Надо отдать Стелле должное: она не бросилась сразу утешать Элли. Не стала лезть с объятиями, как со страхом представляла себе Элли еще этим утром. Нет, она просто открыла свою сумку и достала плеер. Подсоединила к динамикам, нажала кнопку. Заиграла музыка, и все сразу преобразилось. Кому какое дело, что Элли поет, вот и Арета Франклин тоже запела! Они убрали чайник и разлили по бокалам крепкое мерло. Потом обнялись и в голос запели. Они пели, и продолжали пить, и здорово-таки надрались — а что еще оставалось делать?
За окном небо над зимним садом Элли уже светлело. Да, давненько обе не сиживали вот так всю ночь до
— Здравствуйте, Стелла. Я тут подумала, не зайти ли навестить Элли. Надеюсь, вы не против?
Стелла удивленно заморгала, кивнула и сделала шаг назад, пропуская Отам в дом.
— Заходите… заходите… дава-а-айте заходи-и-те, — пропела Элли в гостиной.
Отам вошла и окинула ее оценивающим взглядом. Вряд ли она обрадовалась, застав Элли в стельку пьяной, но и осуждать ее, похоже, не торопилась.
Из своих источников Отам уже было известно, какая беда стряслась накануне вечером с Элли Пеналиган. А заодно она узнала и… о странных способностях Элли. Нет ничего удивительного в том, что она не знала об этом прежде: умение быть невидимкой — мудреный дар. Под крылом у Отам в Авенинге было много всякого люда, и один человек, которого к тому же непросто увидеть, мог ускользнуть от ее внимания. По крайней мере, теперь понятно, почему имя Элли стоит у нее в списке.
В данный момент, однако, Элли была перед ней вполне… налицо. Отам коснулась руки Стеллы, и та отступила, понимая, кто именно сейчас интересует гостью.
— Вот ты какая, Элли, милая моя… Ну-ка, встань, будь добра, покажись.
Элли понятия не имела, зачем Отам оказалась в ее доме. И по правде говоря, она была под такой мухой, что ей на это было наплевать. Впрочем, ночка прошла весело, дай бог каждому. Она встала, прищуря один глаз и покачиваясь. Отам сложила руки на груди и смерила Элли взглядом с головы до ног.
— Какие красивые у тебя туфельки, Элли.
— Благодарю вас, — пропела Элли. — Благодарю, благодарю вас…
Как естественно эти слова легли на мелодию из «Звуков музыки»!
— Это, случайно, не Джасти Блюхорн сработал?
Элли молчала. Туфельки так ладно сидели на ее ножках, что она совсем забыла о них. Она открыла рот, чтобы ответить «да», но передумала и просто кивнула.
— Ну-ка, давай попробуем сейчас их снять, — попросила ее Отам, обращаясь к ней, как к маленькой девочке.
Элли послушно исполнила эту странную просьбу.
— А теперь говори, — приказала Отам.
— А что говорить-то… ой! Я больше не пою! У меня все прошло!
Элли вспыхнула румянцем и даже подпрыгнула на месте.
— Джасти Блюхорн — шалун и шельмец. Впрочем, я думаю, он сделал доброе дело. Тебе правда уже… лучше, да, Элли?
— Наверное. Не знаю. Я просто… У меня есть одна проблема.
Словно со стороны, Элли слышала, как она говорит. Но наутро после праздника солнцестояния в ее гостиной перед ней стоит городская колдунья. И лучшего времени высказать все, что накипело, не найти.