Когда уже никто не мог помочь
Шрифт:
Забегая вперёд, отмечу, что это был самый «дорогой» и самый неправильный совет, который я получал в своей жизни.
Я так и сделал: пригласил предпринимательницу, попросил партнёра поприсутствовать на этой встрече, изложил все факты, подкреплённые документами и нашим соглашением, посчитал убытки, нанесённые нам её деятельностью, и попросил учесть эту сумму в дальнейших взаиморасчётах. Она сказала, что всё поняла и ушла.
С этого момента начались такие «боевые действия», что никому не пожелаешь.
Дочь присела на ухо моему (теперь уже бывшему) партнёру, а её сожитель приступил к активизации прокуратуры. Война разгоралась,
Знающие люди удивились моему невежеству. Они сообщили, что ни один человек, который попал в немилость этой дамы, не закончил хорошо. Ещё в бытность губернатора мой бывший партнёр «перекусывал» всех, кто позволял себе высказаться против его дочери, как спички, а потом втаптывал в грязь, пока полностью не уничтожал их репутацию. Мне настоятельно рекомендовали собрать вещи и покинуть область. Но я уже не мог уехать: моя мама тяжело заболела.
Интересант, ещё недавно казавшийся опаснейшим оппонентом, превратился в очень милого человека по сравнению с моим бывшим партнёром, его дочерью и её сожителем.
В консалтинге некоторые спикеры приводят в качестве примера современной системе мотивации «ослика двумя морковками», одной – позитивной – впереди, а другой – негативной – сзади. В моём случае морковок тоже было две, правда обе они были сзади. Первая заключалась в необходимости выполнить обязательства перед поставщиками в размере, эквивалентном двум миллионам долларов, которые взяли на себя ребята моей команды. А вторая – в нежелании дать своей парализованной маме пережить ещё один стресс, узнав, что я задержан по какому-либо уголовному обвинению.
По этим причинам так взвешенно и осторожно, как в тот момент, я не работал ещё никогда.
Позже я понял, что болезнь моей мамы была для меня своего рода защитой, не позволившей мне использовать и половины тех возможностей, которыми обладал и которые готов был использовать. Сейчас, спустя почти 20 лет, я понимаю, что последствия использования силы при тех знаниях, которыми я обладал тогда, были бы скорее всего трагичны.
Как только мамы не стало, и я был готов с комсомольской ненавистью сражаться с серыми кардиналами вместе с их гвардейцами, на «море» воцарился штиль. Никто больше не захотел со мной воевать.
Цена урока для меня была высока! Воистину жизнь – эффективный учитель, правда бьёт больно и берет дорого. Очень больно и очень дорого.
Анонимы
Все серые кардиналы, которых я находил, действовали скрыто.
До того как я создал семью, у меня была подруга. Я не нравился её маме, она видела во мне большое сходство со своим руководителем в бизнесе, которого считала бандитом. Поэтому женщина постоянно промывала мозги своей дочери, которую после этого штормило. Мне же мама всё время улыбалась и была любезна.
Но зато, я похоже нравился двоюродной сестре своей подруги, и поэтому, она периодически жаловалась своей маме из-за того, что чувствует себя одиноко, когда я забирал её родственницу на свидание. Как вы понимаете обе мамы, будучи родными сёстрами, уже вдвоём промывали мозги моей подруге. Со мной тётя также была доброжелательна и очень обходительна.
Мои
37
Геракл – в древнегреческой мифологии герой, сын бога Зевса и Алкмены, жены героя Амфитриона. При рождении в честь деда был назван Алкидом, или Алкеем.
38
Гидра (Лернейская гидра) (др. – греч. – «водяная змея») – в древнегреческой мифологии дочь Тифона и Ехидны, змееподобное чудовище с ядовитым дыханием, обитавшее в подземных водах, убитое Гераклом в качестве одного из его двенадцати подвигов.
Проблемы на линиях общения – раздолье для серых кардиналов.
Я работал в банке. В мои обязанности входил запуск новых специальных проектов. Такими проектами стали: создание негосударственного пенсионного фонда для сотрудников банка, оптимизация системы налогообложения, введение новой для банка услуги – межбанковское кредитование, разработка системы, позволяющей оценивать реальное финансовое состояние банка-контрагента по его балансовым показателям.
Конечно же, мне приходилось защищать все проекты на правлении банка.
Я готовил документы, рассылал их заблаговременно членам правления и готовился к неприятным вопросам.
Членами правления в основном были зрелые дамы из советской финансово-кредитной системы, они мало интересовались новыми решениями, поэтому скучали на заседаниях и, конечно же, не изучали моих документов перед очередной встречей.
Это бесило председателя правления, он рычал, как тигр. Но рычал почему-то в мою сторону. Я выслушал его гневные тирады раз-другой и решил внести ясность в эту путаницу.
Я спросил: «Есть ли ко мне лично какие-то претензии? Может быть, я не разобрался в теме? Может быть, не подготовил своевременно документы или членами правления обнаружена какая-то ошибка в моей работе?»
Председатель был озадачен и ответил: «Нет».
На непродолжительное время его возмущённый взор был направлен в сторону правильных адресатов. Но через некоторое время он снова обрушился на меня с потоком гневных необоснованных изречений.
Я поднял на него глаза и спросил: «У вас ко мне есть какие-то претензии?»
Щеки председателя покрылись румянцем. «Нет», – ответил он, испытывая неудобство перед коллегами – возрастными дамами.
«Можно ещё один вопрос, – продолжил я. – Мой отец, который вырастил и выучил меня, не имеет права разговаривать со мной таким тоном. Почему вы считаете, что такое право есть у вас?»
Председатель побагровел, но сказал: «Извините, пожалуйста».
Заседание шло ещё несколько десятков минут, и за это время председатель правления снова срывался на меня несколько раз. Но каждый раз, когда я поднимал на него глаза, он извинялся.