Когда я вгляделся в твои черты
Шрифт:
– Погляди, какая красота, Армин!
– Жан указал в сторону витрины небольшого магазинчика мужских аксессуаров.
– Давно хочу прикупить новый галстук.
– Вы идите вдвоём, если хотите, — обратилась к ним Микаса. — Я загляну на выставку заморских товаров: неделю назад соседка говорила, что привезут показать что-то интересное.
– Мы быстро, не переживай, - успокоил её Жан и наспех поцеловал в губы.
Как только он вместе с Армином скрылся за дверями магазинчика, Микаса вопросительно прикоснулась к уголку губ и виновато посмотрела себе под ноги. Она без интереса пробиралась
Подняв голову, она приметила длинный стенд, увешанный маленькими карточками. «Выставка фотоателье Ганса Милтона» - значилось на вывеске. Иностранец в жёлто-зелёном элегантном костюме театрально размахивал руками перед увлечённой публикой и рассказывал об этапах проявки фотографии. Микаса прошлась вдоль стенда, с восхищением изучая экзотические пейзажи и диковинных зверей, далёкие страны и застывшие позы людей. «Юноша в марлийском порту», - прочитала она под одной из фотокарточек и взглянула на изображение: родной высокий силуэт на фоне сверкающей морской воды, тёмные острые пряди, обрамляющие печальное задумчивое лицо, широкая ладонь прижимает к бедру шляпу - она это уже видела. Очень давно.
«Словно никогда не уходил».
С годами Микасе казалось, что память начинает подводить её. Что она стала забывать его голос, походку и черты. Ей было страшно, что однажды от Эрена не останется ничего, лишь эхо далёких дней. Но теперь он вновь стоял перед её глазами - неизменно юный и бесконечно милый.
– Сколько стоит эта фотография?
– сама себе не веря спросила она мужчину в жёлто-зелёном костюме.
– Мадам, мои произведения не для продажи.
«Как и магнолии, похожие на первую любовь… Погоди, причём здесь магнолии? Неважно…»
Недолго думая Микаса достала кошелёк и высыпала на стол перед фотографом всё, что у неё было.
– Прошу, позвольте вернуть его домой, - тихо взмолилась она.
– Вы знаете человека с этой фотографии, мадам?
– Знаю. Он очень… очень мне дорог, - застенчиво объяснила Микаса и покраснела.
– Хочу помнить его. Пожалуйста, возьмите деньги: я бы дала больше, но это всё что есть.
Господин в ярком костюме с сочувствием оглядел её, скорбно выдохнул, не желая расставаться со своим детищем, но всё же сгрёб монеты в ладони и согласно кивнул. Аккуратно снял фотокарточку со стенда и протянул клиентке. Микаса бережно приняла желанную святыню, прижала к груди обеими руками, виновато поникла и бросилась прочь, чтобы не видеть, как её провожали любопытные взгляды незнакомцев.
Она летела по лабиринту переулков, позабыв про всё на свете. Остановилась подле обшарпанной стены в бедном квартале и опустилась на землю, воровато оглядевшись, словно кто-то мог похитить сокровище, спрятанное ею у сердца. Отняв от груди фотографию, Микаса стала жадно вглядываться в каждую чёрточку драгоценного лица.
Стыдно. Что она скажет Жану? Соврёт, что её ограбили
Но какая сейчас разница? Не всё ли равно? Теперь с ней навсегда останется крутой разлёт густых бровей, мягкие каштановые волосы и выразительные зелёные глаза. Да, они были зелёными - уж этого бесцветной фотокарточке не вышвырнуть из памяти.
Трепетные губы прижались к матовой поверхности листа. Ещё, ещё, ещё! Она бы целовала его всего! Если бы только Эрен мог быть рядом, если бы только мог вновь ей улыбаться.
«Я так скучала.Так скучала!» - причитала она сквозь поцелуи, обливаясь горячими липкими слезами.
Микасу окутал удушливый дым, пространство сжималось и расширялось, пока не выплюнуло её на бесплодную истоптанную равнину. Она, как и прежде, шла сквозь завесу пепла и прижимала что-то омерзительно тёплое к груди, а её воспоминания тускнели и превращались в прах.
«Ты знаешь, что увидишь, если посмотришь. Ты больше не спрячешься. Ты знаешь. Кажется, ты знала это всю жизнь. Просто боялась посмотреть… Уже ничего не изменить, так посмотри наконец!»
Она посмотрела в его лицо - самого дорогого и любимого, в лицо своего дикого мальчишки. Микаса ласково откинула длинные каштановые пряди и осторожно обвела линию плотно сжатых хладных губ - мгновение назад ею целуемых в предсмертном прощании. Рыдания безжалостно царапали ей горло, слёзы безостановочно катились по испачканным пылью и кровью щекам.
«Микаса, извини, я опять уснул. Только не говори маме!» - щебетал его мальчишеский голосок в глубине разверзнувшихся колодцев памяти.
«Прости меня, - шепнула она, припав губами к сомкнутым безмятежностью векам, - прости, прости…»
– Прости меня, прости меня, - бредила вслух Микаса, вертя головой по мокрой подушке.
Она открыла глаза и издала сиплый стон: воздух застрял в лёгких, и она не могла сделать вдох. Солёная влага стекала по вискам и терялась в ворохе чёрных волос. Грудь словно придавило тяжёлой могильной плитой, а внутри расползалась такая невыносимая боль, какую прежде Микаса не испытывала никогда.
«Даже если я поднимусь и брошусь в ванную, то не смогу отмыть эту кровь. Не смогу, не смогу!.. Не хочу быть здесь. Лучше бы я умерла. Лучше бы от меня не осталось и следа. Я не вынесу этого!.. Прости меня, Эрен, прости, прости…»
До рассвета Микаса не шевелилась, распятая на мятых простынях, и утопала в воспоминаниях. Она выплакала все слёзы и равнодушно глядела на тающие под потолком тени, растворяемые восходом. Ей было не убежать из собственного разума, негде укрыться от боли - идеальная тюрьма.
Сострадательная память вдруг распахнула перед ней двери, ведущие в ночь, певшую им с Эреном колыбельную, прямиком в лето 2007-го, и обронила в обмякшую кисть Микасы недостающий фрагмент. «Я тогда узнала тебя. Узнала… Мой нежный мальчик из самого счастливого сна».
Комментарий к 21. Секс, любовь и смерть
Разгружаю новую фуру стекла с сахарком. Уверена, как минимум парочку вещей, что произошли в главе, вы особенно ждали)) Да и я тоже, если честно ? Спасибо за то, что продолжаете следить за историей, и не забывайте, что ваши отзывы — единственное топливо, ускоряющее процесс написания проды ?