Когда я вгляделся в твои черты
Шрифт:
В палисаднике у дома вовсю цвели фрезии, розовые кусты, нарциссы и гиацинты с разноцветными шапочками. Эрен вспомнил, как малышом носился вдоль грядок и клумб с крохотной жёлтой лейкой, чувствуя себя невероятно важным, что помогает маме сажать цветы. Улыбнувшись, он переступил порог и устало сбросил кеды в прихожей. Прошёл в гостиную — отцовское святилище, где старший Йегер поклонялся вечернему просмотру телевизора и болтовне с родственниками по домашнему телефону: он обожал это старьё всей душой, ведь оно было «как в американских сериалах» — с автоответчиком и определителем номера; даже мобильные
Плюхнувшись на диван, Эрен стал от скуки щёлкать старые сообщения, и в его уши вливались захватывающие истории о новых рецептах, походах в лес, последних деревенских сплетнях и жалобы на старческие болячки. Они почти убаюкали его, пока из недр проводов не донёсся сладкий голос полузабытого призрака:
«Привет, Эрен».
Словно маленький кулачок внезапно постучал к нему в дверь. В грудь вонзился острый нож упоительного страха. Эрен в растерянности поглядел на телефон и не мог пошевелиться.
«Я потеряла зарядку от телефона и пишу тебе сообщение сюда… Господин Йегер, я знаю, что вы первым его заметите. Не слушайте, пожалуйста, это для Эрена… — Её ласковый застенчивый смех. — Так вот, твоя мама сказала, что ты спишь, а я ужасно соскучилась! Сейчас уже почти ночь, но я всё равно приду, я ведь обещала! Просто не хотела будить. Не выношу тревожить твой сон: ты и без того вечно беспокойный и шебутной. Я, кстати, люблю это в тебе. Вот… Глупо так… Я вырядилась как кукла в платье, которое мне купили мама с дядей Мишелем. Тебе оно точно понравится, ты ведь обожаешь, когда на моей одежде цветы. Я знаю. В общем, жди. Через полчасика буду у тебя! Завари много чая. Я уже лечу! Лечу!..»
«Всего полчаса? И ты будешь здесь?» — только и спросил себя Эрен.
Он помнил ту ночь. Помнил, как до утра слонялся с Микасой по омытым тёплым дождём улицам. Тем самым летом. Летом, в которое он был счастлив. Эрен помнил белое платье с красными цветами и туфельки с ремешком вокруг щиколоток: Микаса с непривычки устала от каблуков и таскала обувь в руках до рассвета, причитая, что надо было надеть балетки. Полумесяц солнечного луча касался её щеки, а вокруг щебетали едва проснувшиеся птицы.
Но этого сообщения он не помнил. Оно не успело до него дойти: Микаса «прилетела» раньше.
Эрен отмотал запись. «Я, кстати, люблю это в тебе…»
Вновь надавил на кнопку повтора.
«…люблю…»
«…люблю…»
Открыл окно, впустив внутрь дыхание засыпающих цветов. Улицы были темны и непроглядны. Эрен сел на подоконник, поставив рядом телефон, и погрузился в обволакивающие грёзы.
«Сейчас уже почти ночь, но я всё равно приду, я ведь обещала!»
Вдалеке прокричал соловей. «Тоже, видать, кого-то ждёт», — по-детски решил Эрен, смыкая веки.
И он ждал её. Микаса непременно придёт. Она ведь обещала ему.
***
Армин предвкушал празднование Рождества в приятной компании лучшего друга: выходные в его загородном домике, где днём будут прогулки по любимым заснеженным местам, а по вечерам кино и приставка. Но
«К тому же она совсем не Микаса!» - сокрушался про себя Арлерт, тоскуя по минувшим денькам, когда поездки в его загородный дом с лучшими друзьями были чем-то привычным. Насколько мог он старался не говорить о них по телефону с Микасой и не упоминал в беседах с Эреном. Но боль от расставания близких людей не раз выбивала у него почву из-под ног и становилась причиной спонтанной хандры.
Армин молча ел имбирное печенье, пока Эрен и Энни заливались смехом, обсуждая общих знакомых из качалки. Он всё глядел в окно, на пробирающую до мурашек черноту небес и неуклюже повесившуюся на электрическом столбе луну: «Как я тебя понимаю, подруга!» - подумалось ему. В конце своих редких жестикуляций Энни клала руку на одеяло так, что касалась ею бедра Армина. Он вздрагивал от неловкости и слегка пятился в сторону. Его раздражала её милая улыбка: «Она такая покладистая только с Райнером и Эреном, а на деле сущая дьяволица! Ловко же ты прикидываешься хорошей, Энни, когда в других видишь стрёмных недоумков».
– Ты очень непривычный со стрижкой, - задумчиво произнесла Леонхарт, потрепав Эрена по макушке.
– Какой-то, не знаю… невинный, что ли.
– Чего?
– Эрен скривил лицо, тряхнув головой.
– С патлами самый что ни на есть чёрт! А со стрижкой вызываешь очень тёплые чувства.
– Хах, ну спасибо… Хотя, уверен, что к лету опять себя запущу и снова превращусь в чёрта.
Эрен рассмеялся ей в ответ, вскрыл пачку чипсов и заботливо протянул Армину, но тот не отреагировал: слез с кровати и утопал в прихожую.
– Эй, ты куда?
– позвал его Эрен.
– Вам, вижу, и вдвоём неплохо. Такое ощущение, что если отвернусь, ещё и трахаться начнёте.
Спешно одевшись, Армин не услышал, что ему бросили вдогонку, и вышел на улицу. Сделал несколько шагов по скрипучему искрящемуся снегу и уставился в непостижимую высь. Чернота - и звёзд не видать, лишь вдалеке, ближе к лесу, едва брезжила пурпурно-золотистая полоска. Чувство покинутости и ненужности овладело им до краёв, было готово пролиться скупыми слезами. Но на морозе не очень-то хотелось плакать, и Армин вдохнул поглубже ледяной воздух, чтобы успокоить нервы. Сзади раздались шаги. «Сейчас начнут обвинять меня в обидчивости», - с досадой решил Армин, пряча руки в карманах пуховика.
Друзья остановились рядом с Арлертом и ничего не сказали ему: просто вместе с ним глядели на небо. Поначалу от их молчания Армину было не по себе, но шли минуты, и его тревоги таяли в воздухе вместе с паром горячего дыхания. Эрен положил ему на плечо руку и ободряюще потрепал.
– Прости, что совсем о тебе забыли. Мы уроды, можешь нас четвертовать и закопать останки вон под тем вонючим сараем.
– Эрен кивнул в сторону соседского хилого сарайчика.
– О, нет-нет, я, если что, в эротических фантазиях Йегера не участвую! Никаких вонючих сараев, - запротестовала Энни.