Когда загорится свет
Шрифт:
— Будете завтра на пляже?
Перед этим они договорились, что на другой день ликвидируют небольшие «хвосты» в лаборатории, и Людмила была уверена, что Катя никуда не пойдет. Но та не раздумывала ни минуты.
— Разумеется. Надо пользоваться погодой. Мы как раз сговорились с Людмилой, пока такое солнце, ежедневно, хоть на час, ходить на реку, тем более что она тренируется. Правда? — коварно улыбнулась она подруге.
Людмила не ответила; впрочем, никто и не ждал ее ответа.
— Так, значит, до
Девушки вошли в дом, и Катя бросилась на диван.
— Люда, Люда, как он тебе нравится? Как он тебе нравится? — запела она, болтая ногами в воздухе так, что с них слетели сандалии, обнажая загорелые ноги.
— Ты дуреха! Увидела какого-то типа и сразу ошалела. А на пляж ты завтра не пойдешь, нужно навести порядок в лаборатории.
— Пойду, золотко, пойду. Ты прекрасно знаешь, что пойду. Лаборатория не волк, в лес не убежит, и ты пойдешь со мной, Люда. Моя дорогая, милая!
— И не подумаю.
— Пойдешь, пойдешь, ты не можешь меня отпустить одну.
Людмила пожала плечами и потянулась к полке за книжкой. Но Катя не могла успокоиться и непрестанно мешала ей.
На следующий день они все же пошли на пляж, и там уже ожидал их Алексей. Из вежливости — Людмила прекрасно это видела — он предложил ей посостязаться, но потом занялся исключительно Катей, убеждал ее, что она может отлично научиться плавать, что он ее научит. Людмила уплыла от них, но по волнам за ней еще долго гнался веселый смех Кати.
В выходной день они поехали с ним за город, плавали в сонной зеленой воде, жгли костер, разумеется, не поймали ни одной рыбы, и пришлось удовлетвориться взятой из города едой. Под дубами у костра Алексей пел им песни, которым научился у Артема, волжские песни, — и сердце Людмилы сжималось сладкой печалью. Над сонной зеленой водой, по роще, поросшей густой травой, несся чистый, сильный голос Алексея, а где-то с другой стороны залива, со стороны леса отвечало едва слышное рассеянное эхо.
Катя беспокойно вертелась. Она не любила грустных песен.
— Ну, теперь я спою. Одно танго, хорошо?
— Пусть будет танго.
Голосок у нее был звонкий и приятный, но танго странно звучало над водой под огромными дубами. Как-то чуждо и неуместно. Катя быстро поняла это.
— Нет, нет. Пусть лучше Люда споет.
— Вы поете? — обрадовался Алексей.
— Нет, я только так, деревенские…
— Люда, золотко, ну спой, прошу тебя, спой!
Она с минуту колебалась, но, чтобы не заставлять себя просить, запела. Голос у нее был низкий, глубокий, приятный, и пела она, как поют в деревне, — протяжно и печально.
— Нет, нет, — прервала она себя. — Это надо хором.
— Мы поможем, — предложил Алексей. — Ну-ка, Катерина Николаевна, давайте.
Они подтянули. Людмила запевала,
— Оказывается, я это тоже знаю, — сказал он.
Катя притихла, погрустнела.
— Хватит, — оборвала песню Людмила. — Костер гаснет. Нужно принести хворосту.
Они пошли в лес. Выбирая из высокой травы хворост, Людмила увидела, что те двое понемногу удаляются. Не подлежало сомнению — Алексей наклонился и поцеловал Катю.
Да, щека была совершенно бархатная. Вблизи Алексей рассмотрел золотые искорки в карих глазах. Маленький рот полуоткрылся. Алексей почувствовал, как рука девушки бессильно соскользнула с его плеча.
— Катя…
Она беспомощно улыбнулась. Алексей испугался покорности этой улыбки, этой полной готовности упасть в его объятия и, смущенный, осмотрелся вокруг.
— Людмила… — сказал он, словно оправдываясь.
Катя нервно поправила волосы и рассмеялась.
— Хворост, мы совсем забыли о хворосте, смотрите, сколько она уже веток тащит.
Они подбросили веток в огонь. Разговор не клеился. Заходящее солнце залило воду розовым сиянием, белая чайка пролетела низко над водой, неся на крыльях позолоту угасающего дня. Под дубами в глубине сгущались тени. Подул легкий ветерок, от воды повеяло вечерней прохладой. Они сложили вещи и двинулись в обратный путь. Пьяные от ветра и солнца, все чувствовали себя усталыми и торопились до наступления темноты добраться до города.
— Как хорошо было, — ложась спать, томным голосом сказала Катя.
Людмила не ответила.
На другой день, когда Катя заявила, что пора кончать работу, а то они опоздают на пляж, Людмила, не поднимая глаз от своего препарата, тихо сказала:
— Я никуда не пойду.
— Как никуда не пойдешь? — заволновалась Катя.
— У меня нет времени на пустяки.
— Людмила, ведь… Я же обещала, что мы будем.
— Я ничего не обещала. А ты иди, пожалуйста.
— Без тебя?
— Обойдешься без няньки.
Катя настаивала, но без особого напора. Людмила спокойно резала лист на тоненькие слои, рассматривая их на свет. Наконец, дверь захлопнулась, и каблучки Кати торопливо застучали по лестнице.
Вечером Людмила ни о чем не расспрашивала подругу, да и та не проявляла склонности к излияниям. Через два дня она вернулась с пляжа очень рано и явно в дурном настроении.
— Что случилось?
— Ничего, — пробормотала Катя и повернулась к ней спиной. Но через минуту не выдержала. — Представь себе, Люда, мы условились вчера, а он не соблаговолил прийти.
— Видимо, что-нибудь помешало.
— Кажется, мог бы известить. Это просто хамство!
— Не преувеличивай, Катя. Сегодня не пришел, придет завтра.