Когда загорится свет
Шрифт:
— Идемте, зайдемте ко мне.
— Нет, нет. Я здесь, мне только минуточку.
Алексей угостил его папиросой и, закурив сам, ждал. Но тот разгребал носком сапога снег и, казалось, высматривал, не появится ли что-нибудь из-под снега. Видимо, ему трудно было говорить. По двору с криком пробежали дети в дырявых, обвязанных тряпками валенках. Милиционер отвернулся и подождал, пока они исчезли в подъезде.
— У меня, знаете, такое дело, что уж и сам не знаю… Я и подумал, может, вы мне что посоветуете.
Алексей
— Дело такое… Я вот женился, у нее сын, а теперь у нас родилась дочка. Вот уже три года, малыш привык, да и я, ничего не скажешь, привык к нему. Жена у меня ничего, и хозяйка и так вообще… И вдруг…
— Поссорились?
— Нет… Из-за чего ссориться? Мы люди смирные, ссориться нам не из-за чего. А вот только муж у нее нашелся.
— Ее муж?
— Да, вот… Он пропал еще в самом начале, а теперь пришло сообщение, что был в плену.
— Приехал?
— Нет, еще не приехал. Но приедет, а тогда что же? Ведь и до несчастья недалеко.
— Вы должны с ним поговорить по-разумному, прийти к какому-то соглашению.
— По-разумному… Редко выходит по-разумному. Мало ли теперь бывает? Чаще револьвером кончается, чем разговором.
— Что же я могу вам сказать?
— Да, я только так. Вы человек интеллигентный, Алексей Михайлович, сами на войне были. Вот я и подумал, а то и посоветоваться не с кем.
— Тут трудно посоветовать. А жена ваша как?
— Да что ж, известно, женщина… Плачет — и все. Прямо истаяла от этой мороки. Не знаю, что и делать.
— А что же она? — нерешительно начал Алексей.
— Это за кем она больше? Да ведь как сказать… Мы уж так привыкли — погиб и погиб, а тут — на тебе!
— Не знаю, что вам посоветовать. А что он за человек?
— Человек как человек. Жили они неплохо. А тут еще сын. Мальчик зовет меня папой, маленький еще, вот и привык, а теперь как?
— Подождите, вот он приедет, поговорите с ним и вы и жена, как-нибудь решите.
— Если бы… Не кончится это добром, — проворчал милиционер, продолжая разгребать носком сапога снег. Алексей не знал, что еще сказать, и молча сжимал зубами папиросу.
— Моя хотела было зайти к Людмиле Алексеевне, спросить…
— Да, да, — обрадовался Алексей, словно это снимало с него ответственность.
— Женщине с женщиной все-таки легче. Только, может, Людмила Алексеевна занята?
— Нет, нет, она наверняка найдет время, — успокоил его Алексей, подумав при этом, что он ведь даже не знает, когда у Людмилы дежурство.
— Так она зайдет.
— Хорошо, — закончил разговор Алексей и протянул ему руку. На него взглянули утомленные, слегка покрасневшие
Милиционер пожал плечами.
— Да ведь как же. И служба и это все…
— Работа тяжелая?
— Ну, а как же! Нас теперь мало, а в городе, известно, что делается. Вот прошлой ночью задержал я одного, узел тащит, говорю: показывай, что в узле; он наклоняется, будто узел развязывать, а я гляжу, он руку за голенище, а за голенищем финка. Не спохватись я сразу, он бы и выпустил из меня кишки.
— Да, да, — уже не слушая, поддакивал Алексей. Ему снова вспомнился Вадов. Он соображал с минуту: не пойти ли ему на электростанцию, но там пока делать было нечего. И он решил, ни на что не глядя, взяться за работу и подготовить все к пятнице. Вадов, не Вадов, а он свое сделает.
Алексей разложил на столе бумаги и не отрывался от работы ни тогда, когда пришла Людмила, ни потом, когда в дверь постучали и пришла жена милиционера. Людмила тщательно закрыла дверь в комнату, и из кухни доносились лишь неясные отзвуки тихого разговора.
Это была еще совсем молодая женщина, черные глаза придавали ее смуглому лицу горячее южное обаяние. Вертя в руках платок, она шепотом рассказывала Людмиле свою историю.
— Что же теперь будет? Я тут с мужем, и ребенок уже есть, а первый муж жив и приедет. Что же теперь делать? — Она беспомощно подняла на Людмилу глаза.
— А вы… вы этого, нового, теперешнего мужа любите?
Женщина покраснела.
— Ну, а как же, ведь я вышла за него не почему-нибудь, а понравился он мне. Добрый человек… И ничего не скажешь: детей — что моего, что своего — одинаково любит, словно оба его.
— Ну что ж, объясните тому, первому мужу, что так жизнь сложилась…
Женщина заплакала.
— Как же так? Степан столько лет страдал на чужой земле в плену, а теперь приедет, и я ему, как чужая? Может, он болен или ранен был, как же можно?
— Ну, в таком случае, скажите тому, с которым сейчас живете, что возвращаетесь к первому мужу.
— Аркадию-то? А он плачет и плачет: бросишь ты меня, говорит, одного меня оставишь… Он добрый человек, такой тихий, даже смотреть жалко, как мучается. Да и девочка ведь у нас…
— Нужно же как-нибудь решить.
— А… По закону как?
— По закону? — Людмила подумала. — Не знаю. Хотя, постойте, по закону, наверно, остается в силе первый брак, развода ведь не было.
— Какой там развод? Пропал и пропал…
— Извещения о смерти вы не получали?
— Нет… Вот только что без вести пропал… Мало ли их тогда пропало, в самом начале? Он еще в киевском окружении… Вот и считалось, что погиб. По закону, значит, вот как. Только как же Аркашу оставить?
Людмила потеряла терпение.