Когда закон бессилен

Бабкин Борис Николаевич

— В тебе, Суворов, бандита гораздо больше, чем поэта, — высказался подошедший к дверям полковник МВД.

— Ба, — весело улыбнулся Граф, — какие люди… Надеюсь, не откажетесь, господин-товарищ-барин, отметить сие знаменательное событие ста граммами прекрасного коньяка?

Полковник молча вошел в КПП.

— Брезгуют господа, — с насмешливым сожалением проговорил Суворов.

— В общем, так, Граф, — строго напомнил майор. — Не вздумай переброс сделать. Мы тут специально для тебя…

— Обижаешь, начальник, —

улыбнулся Граф. — Неужели я могу от зоны уйти, не оставив подогрева.

— Давай, давай, — зло сказал майор, — мы тебе враз…

— Суворов освободился? — к ним подошел невысокий мужчина в темных очках.

— Надеюсь, вы, сударь, не из прославленного своими геройскими захватами МУРа? — серьезно спросил Граф.

— Он такси заказывал, — сказал невысокий, — вот я…

— Карета подана, — Суворов с иронической улыбкой повернулся к майору, — и посему я отбываю. Примите добрый совет, начальник, — тихо, с явной угрозой сказал Граф. — Не пересекайте свой путь с моим. Я не забываю добро, а зло помню тем более.

Возмущенный майор открыл было рот, но Суворов уже быстро шел к «волге». Усаживаясь рядом с водителем, вздохнул.

— Куда? — спросил таксист.

— В аэропорт, — бросив взгляд на центральную вышку и часового на ней, сказал Граф.

Лежа в большой окутанной ароматным паром ванне, пожилой мужчина блаженно постанывал. Две молодые девушки умело массировали его тело.

— Иван Степанович, — осторожно проговорил подошедший к ванне угреватый длинноносый человек в очках, — приехал Пахомов.

— Переговори с ним, Адам, — не открывая глаз, буркнул пожилой, — но за сказки не плати.

— Слышь, — удивленно глядя на ряд коммерческих ларьков, спросил Граф водителя, — чем они торгуют-То?

— В основном одним и тем же. Может, и хозяин один, — ответил водитель, явно удивленный вопросом.

— Тормози, — усмехнулся Суворов, — хоть погляжу, что это такое. — Он вышел из такси, подошел к ларькам. Оглядел выставленный для продажи товар, покачал головой. — Я такой хреновины и в кино не видел, — пробормотал он. — Слышь, красотка, наклонил он голову к открытому окошку, — а что это? — Суворов ткнул пальцем в банку с белым медведем.

— Пиво, — лениво отозвалась продавщица.

— Что он сказал? — выходя из ванной в наброшенном на плечи длинном халате, спросил Степаныч. в большое кресло, взял с подноса чашку с кофе.

— В Москву приезжает Суворов Виталий Иванович, — ответил угреватый, — кличка Граф.

— Граф, — Степаныч прищурился.

— Да, — кивнул Адам, — он сегодня освобождается.

— Ну что же, — сделав шумный глоток, улыбнулся Степаныч. — Будем считать, что нашего полку прибыло. Ведь он крутой мужик. И имеет определенный вес среди уголовной братии.

— Пахомов поэтому и пришел, — сказал Адам. — Граф — хищник-одиночка.

Очень опытный бандит. Был осужден на два года по малолетке за драку. Освободился и исчез. Через три года его арестовали по подозрению в ряде налетов на магазины и сберкассы. Тогда его продержали под следствием около полугода и отпустили за недоказанностью. А согласитесь, Иван Степанович, — ожидая одобрения, весело. сказал он, — если уж при развитом социализме освобождали за недоказанностью, нужно быть матерым преступником.

— Или иметь очень лохматую лапу, — высказал предположение Степаныч.

— Как раз этого у него не было и нет, — возразил Адам, — Суворов детдомовец. Согласитесь, что в двадцать два года суметь избежать наказания за такие преступления, как…

— А налеты его рук дело? — перебил его Степаныч.

— Как я уже говорил, — поспешно ответил Адам, — доказано не было. Налеты на Украине, в Белоруссии и в трех городах России совершали три преступника в масках. При последнем нападении на охотничий магазин в Питере в перестрелке с патрульными двое были убиты. Один сумел уйти. Арестовали Графа на квартире матери Фомича, известного налетчика.

— Это уже интересно, — оживился Степаныч. — Но я до сих пор не пойму, чем вызван ажиотаж. Какой-то уголовник выходит на свободу. Ну и что?

— Вместо пятнадцати он отсидел только восемь и освобожден по помилованию. Этот срок — второй после «малолетки» — Суворов получил за вооруженное ограбление кассира леспромхоза в Вологодской области. А полностью доказать участие в; ограблении следствию не удалось… Поэтому, как только в России на смену КПСС пришли демократы, он и начал писать прошения. Мол, как бы пострадавший от Советской власти. Его ведь до этого трижды арестовывали и отпускали за недоказанностью, — торопливо говорил Адам. — Он…

— Да на кой черт ты мне это рассказываешь?! — загремел Степаныч. — Я думал, что он связан с ребятами Фомича, поэтому и слушал!

— Но меня просила рассказать вам про Графа Валентина Ивановна, — испуганно пролепетал Адам.

— Что?! — заорал Степаныч. — А ей-то…

— Я тебе все объясню, папа, — перебил его спокойный женский голос.

— В общем, так, — Граф протянул набитую спортивную сумку коренастому мужчине. — Все это должно быть в зоне. У тебя, Сашок, дорога туда есть. Так что действуй.

— Может, тормознешь на пару-тройку деньков? — спросил Сашок. — Отметим освобождение.

— Мне в столицу надо, — ответил Граф. — А потом куда-нибудь в деревушку махну, — мечтательно протянул он, — на природу. Речка, солнце, свежий воздух и ядреная доярка, — он весело подмигнул. — Она парным молочком будет меня отпаивать. Так что все, Сашок, может, больше и не встретимся. Такси ты оплатил?

— Сразу, — кивнул Сашок, — мужик знакомый, так что без атаса.