Когда жёлтый карлик выходит на охоту
Шрифт:
– Ох, Алин, как же мне не нравится твоя затея…
Теперь я уже не сдержалась, завопив совсем по-детски:
– Ну ма-ам!
– Доча, – она почему-то вознамерилась настаивать более решительно. – Если это все из-за меня, то напрасно! Думай только о своих интересах! А я… совершенно, абсолютно счастлива! Помнишь же – если что-то не так с миром, то проблема в тебе, а не в мире.
– Как же, помню, – я ответила, но голос сбился. – Оправдание для тех, у кого больше ничего нет, кроме овощей до обеда и рева соседского алкоголика по ночам. Я вытащу тебя оттуда!
– Глупости, доченька, я же счастлива!
Я откинула нож в сторону и сжала кулаки до боли. Она счастлива! Моей матери всего лишь сорок, а она уже заживо похоронена под этой грудой сплетен про Анютку, Никиту, тетю Дашу и ее буйного муженька. Всего лишь сорок, а она считает себя старухой, которой осталось дожить отведенное. Счастлива она, как же! Да она же прорыдала, поди, всю ночь после последнего визита папаши, счастливица моя. Да она же звонка моего ждет, как единственного значимого события за весь день! Потому что ничего больше, ничего у нее не осталось важного. Даже книг себе купить не может, сколько хочется, я уж не говорю, что никаких театров или выставок в поселке нет, а по ним душа ее возвышенная тоскливо воет по ночам. Она ничего из своих бед не заслужила – все ее грехи были только по наивности молодости, так сколько же можно за них расплачиваться? Мама что-то еще говорила спокойным голосом, пытаясь меня убедить, но я не могла отвечать. Вытерла глаза, подняла лицо к потолку, проморгалась, но слезы почему-то снова застилали глаза. Так, надо собраться, у меня еще есть работа, скоро уже все приедут. Я спонтанно повернулась в сторону дверного проема.
– Мам, я перезвоню, – отключила вызов.
Закрыла глаза, набрала полные легкие воздуха, выдохнула через почти плотно сжатые губы, открыла глаза. Ничего не изменилось – он так и стоит в проеме, облокотившись плечом, руки скрещены на груди. Антона никогда не бывало дома днем, я поэтому даже и не подумала заглянуть в его комнату.
Он подошел, не отрывая взгляд от моего, подхватил с разделочной доски морковный кружочек и закинул в рот. А потом развернулся и так же молча ушел.
Промотала в памяти все, что он мог услышать. Говорили об отце, о Руслане, но, к счастью, ни слова о том, что никакой любви у меня к тому нет, о нем самом – но ничего такого, чего он сам о себе не знает, много пустого… так, вроде бы ничего экстремального он узнать из этого разговора не мог. Какие-то подробности личной жизни и мои слезы… Нет, катастрофы я не увидела, но впредь надо быть внимательней.
Ни за ужином, ни после он даже не намекнул на это происшествие. Видимо, посчитал, что событие это не заслуживает упоминаний. Вот и правильно.
Глава 5. Творческий процесс Его Высочества
Мое дело никуда дальше не двигалось, и сейчас я даже сомневалась, что переселение в квартиру принца мне чем-то поможет. Оля была неуязвима – в глазах Руслана, Антона, а теперь и в моих собственных. Никаких романтических отношений между мной и моей целью не подразумевалось вовсе – не помогали ни обтягивающие майки, ни волосы в хвост наверх, ни томные взгляды. Уверена, что если бы я заявилась в купальнике или вообще нагишом – он бы этого и не заметил.
Мне срочно требовалась помощь, дельный совет, но с единственным возможным помощником отношения тоже как-то не заладились: теперь они свелись к сплошному сарказму с его стороны и игнорированию этого самого сарказма – с моей. Даже повода заговорить о насущных проблемах не случалось. Не мешал и не помогал – все, как и было обещано. Я вот только его мотивы до конца понять не могла – если он на самом деле так давно влюблен в эту Ольгу, так почему же ровным счетом ничего не предпринимает? Неужели понятие «дружба» для него стоит настолько выше собственных интересов?
Когда вошла в квартиру и увидела Антона на кухне, удивилась. Сегодня же не выходной, с чего вдруг он снова дома?
– Ноги со стола убери, – поздоровалась я, выгружая продукты из пакета.
Он, как ни странно, молча повиновался. Присмотрелась – физиономия его, и по сей день постоянно чем-то недовольная, сегодня была более угрюмой, чем обычно.
– Ты чего? Случилось что? – меня не особенно занимали его проблемы, но они могли косвенно касаться моих интересов.
– Да нет, – он выглядел заметно уставшим или даже изможденным. – Творческий процесс начался.
Я не поняла его ответа, но он не дал мне возможности переспросить: встал, подошел к окну, открыл форточку. На подоконнике уже стояла переполненная пепельница. Подкурил. Антон курил нечасто – и всегда выходил на балкон. Похоже, сегодня действительно что-то шло не так, поэтому я решила задать вопрос ему в спину:
– Что это значит?
Он глянул на меня через плечо:
– Сама увидишь. И да, приготовь что-нибудь такое, что можно есть не глядя.
У меня даже огурец из руки вывалился – то ли от удивления, то ли от наглости собеседника.
– Чего?
Антон впечатал только подкуренную сигарету в пепельницу, повернулся и вся его усталость куда-то пропала, а в тоне голоса теперь звучала привычная интонация:
– А я секу «чего»?! Рулетики какие-нибудь! Шанюшки! Чипсы! – нет, он был не просто уставшим – озлобленно-раздраженным. – Ты у нас поварешка, ты и придумывай!
Я непонимающе оглядела продукты, пытаясь сообразить, должна ли выполнять нервные распоряжения не непосредственного начальства. Но, к счастью моему, в кухню зашел и сам Руслан. Я облегченно выдохнула, а потом пригляделась – если Антон выглядел неважно, то принц мой вообще был неузнаваем: короткие светлые волосы торчали вверх – каждая волосинка, рубашка расстегнута совсем, вид потрепанный, как у дяди Гены после двухнедельного запоя. Он оглядел пространство вокруг рассеянным взглядом и даже вздрогнул, когда в поле его зрения попала я.
– О, Алина! Здравствуйте! – он шагнул ко мне и дважды хлопнул по плечу, приветствуя. Я от неожиданности отшатнулась. – Очень, знаете ли, рад! Будьте любезны, приготовьте сегодня что-нибудь, что можно есть не глядя. И, умоляю, не шумите так!
– У тебя в комнате звукоизоляция! – вставил Антон с таким отчаяньем, словно повторял это уже не в первый раз.
Руслан посмотрел на него с изумлением, как будто не понимал, что этот незнакомец делает в его квартире. Даже не оценил мою отвисшую челюсть, развернулся и снова уплыл к себе. На «вы» он меня до сего дня ни разу не называл… Кажется, этот был тот знаменательный день, когда я увидела Руслана Владимирова по-настоящему пьяным. Бухим. Вдрабадан.
– Это что сейчас было? – я ошарашено смотрела на его друга, который уже снова усаживался за стол. Хотел закинуть ноги наверх, но видимо, вспомнил, что теперь нельзя.
– Сказал же – творческий процесс, – наконец-то снизошел тот до пояснений. – Вдохновение у него. Пишет. Днем и ночью. Сейчас к нему вообще не лезь. И не обращай внимания, если скажет что-то не то.
Я покачала головой, удивленная. Ну, рулетики так рулетики – где-то в морозилке оставалась куриная грудка. Похоже, именно так выглядят гениальные писатели, когда пилят очередной шедевр – до осуждения или насмешек я опускаться не собиралась. Где-то даже читала про одного художника, который в такие моменты впадал в полный аутизм. Надо просто изучить правила поведения в эти периоды – пригодится на будущее.