Когнитивная симфония
Шрифт:
Склад. Именно сюда ударил метеорит, и смартбрасер нехорошо запищал, предупреждая о повышенной радиации. Довольно быстро Андрей установил причину — ударная волна повредила реакторный отсек. Не настолько, чтобы там случился пожар, но ядерное топливо всё же протекло, и теперь о запасах еды и воды можно забыть.
Из дыры в обшивке по-прежнему лился слабый свет, и Андрей, остановившись, впился в него взглядом. А потом уже не помнил, как проник в шлюзовую камеру, как нажал на хитрые рычаги, освобождая люк, как выглянул наружу и спрыгнул на землю. Всё это ушло куда-то в глубины памяти, забылось, всё это оказалось вытеснено зрелищем, подобного которому, наверное, не видел ещё никто и никогда.
На Андрея смотрел глаз Финна.
Гигантская планета плыла высоко в небесах Клэр, нависая над горизонтом. Тонкий теневой серп скрывал часть диска, а на чёрном бархате вокруг рассыпались звёзды — множество ярких искорок, которым Андрей не знал названий. Ярче Канопуса, ярче даже Сириуса — это были спутники Финна, кружившие вокруг своего хозяина.
А вокруг упавшего с бархата катера расстилалась фиолетовая степь. Бескрайний ковёр из вересковых кустарников тянулся до самого горизонта, теряясь в ночи, и со всех сторон Андрея окружали мрачные силуэты гор — он был заперт на дне огромной долины. И где-то далеко на одной из вершин сияла красная точка, едва различимая на фоне ночного неба.
Андрей бросил на неё короткий взгляд и отвернулся.
Рашель терпеливо ждала, согнув здоровую ногу и стараясь не тревожить больную. Чувствуя неодолимый стыд за тот минутный порыв, Андрей распаковал аптечку — шприц был на месте. Секундой спустя игла вонзилась девушке в бедро.
— Это успокаивает, — прошептала ординатор, пока он вводил раствор.
— Мы остались вдвоём, — Андрей устало опустился на пол рядом. Действие стимулятора проходило, и, как всегда, теперь больше всего хотелось спать. Даже абсолютное спокойствие Рашель уже не вызывало раздражения. — Как нога?
— Боль уходит, но в остальном всё по-прежнему, — она закрыла глаза. — Ханна мертва?
— Да, — он подумал, что даже сейчас эмоций в её голосе почти нет. — Но, по крайней мере, не мучилась. А нам это ещё предстоит. Метеорит влетел в склад и задел реактор, припасы заражены радиацией.
— Если цела шлюзовая камера, там должно быть оружие. По пуле нам с тобой хватит.
— Это-то всегда успеется, — буркнул Андрей и подумал, что никогда так не поступит. Иначе сразу направил бы катер вниз, а не пытался до последнего вывести его на посадку. Нет, он будет до последнего цепляться за жизнь, даже зная, что обречён. Такой уж характер. — Не надо спешить.
— Ты выглядывал наружу, — Рашель не спрашивала, и Андрей ощутил себя последней сволочью.
— Да, — признался он.
— Что там?
Он облегчённо вздохнул, понимая, что оправдываться не придётся.
— Там... — пилот запнулся, вспомнив красный огонёк. — Пустошь и фиолетовый кустарник, насколько хватает глаз.
— На Клэр не должно быть жизни, — тихо сказала Рашель.
— Но она есть. Когда в звёздном справочнике обновлялась статья про спутники Финна?
— Дата не указана, но давно. Система Проциона почти не исследовалась, когда стало ясно, что пригодных для колонизации планет здесь нет.
— Нет? А мы тогда где сейчас? Откуда здесь кислород и растения?
— Я бортинженер, а не астрофизик, — ординатор откинула со лба прядь волос. — Не знаю.
Несколько минут они молчали. Рашель, казалось, спала, а Андрей размышлял, сказать ли ей о красном огоньке или нет. Он не сомневался, что огонёк — дело рук разумных существ: слишком ровный и чёткий, никакой пожар так выглядеть не может, даже если тут есть чему гореть. Маяк для визуальной навигации — вот что это такое. Осталось только понять, зачем он там нужен. И кто им руководит.
— Я видел ещё кое-что, — наконец проговорил Андрей.
— Кое-что? — Рашель открыла глаза.
— Да. Очень далеко. Красный сигнальный огонь, что-то вроде маяка.
— Вот как... — она вздохнула и задумалась. — Там, наверное, можно найти помощь.
— Да. И завтра мы туда выдвинемся.
— Мы?
— А ты хочешь остаться здесь?
Рашель покачала головой.
— Без воды нам туда не дойти.
— На камбузе уцелел бак с оперативным запасом. На несколько дней хватит.
— На несколько дней для тебя одного, — уточнила она. — А со мной тебе придётся идти очень долго. Вероятность...
— Так! — рассвирепел Андрей. — Никаких вероятностей!
— В тебе говорят эмоции, — вздохнула ординатор. — Успокойся и послушай голос разума.
— Я не пойду один!
— Пойдёшь. Вероятность моей смерти при текущих условиях — единица. Твоей — тоже единица, если мы отправимся вместе, и почти девять десятых — если пойдёшь один. Выбор очевиден.
Таким тоном она могла бы сообщать прогноз погоды на завтра. Ледяное спокойствие, то самое, что всегда раздражало Андрея при общении с этой девушкой, да и с другими подобными ей. И если во время полёта он аккуратно прятал свои эмоции подальше — в конце концов, личное отношение к ординаторам не должно влиять на работу — то теперь сдерживаться не мог и не хотел.
— Засунь свои расчёты в задницу! — рявкнул пилот, вскакивая на ноги. — И запомни раз и навсегда, черта с два я позволю тебе помереть!
— Почему? Ты ведь не любил меня, — её голос был по-прежнему бесстрастен.
— Да потому, что ты — мой экипаж! — Андрей ткнул в неё пальцем. — И человек, пусть даже тебе генетики мозги набекрень сделали! Хватит с меня и Ханны. Знаешь, там, откуда я родом, ну, ещё на Земле, древние говорили: «сам погибай, а товарища выручай». Так что хочешь или нет, а я найду из чего сделать костыли, и пойдём мы вместе. И умрём, если что, вместе. Понятно?
— Хорошо, — кротко ответила Рашель. — Пусть будет по-твоему.
Андрей облегчённо вздохнул. Ему всё же удалось переспорить холодную логику ординатора.
Он никогда не понимал Рашель. Компьютеры на ножках, счётчики, живые калькуляторы — как только он ни называл таких, как она. На земле, конечно. В космосе нет Андрея Комарова, а есть живая функция, и больше ничего. В космосе он сам становился ординатором, подавляя эмоции и руководствуясь только разумом. Там иначе никак: те, кто позволял себе срываться или нагнетать обстановку, обычно быстро заканчивали с полётами. Но это достигалось тренировками и самоконтролем, ординаторы же были такими всегда. Иногда Андрею и вовсе казалось, что мир для них — всего лишь колонка цифр, которые можно загнать в уравнения и рассчитать, получив нужный результат. Вот и сейчас Рашель говорила о своей участи, как о чём-то абстрактном, лично её никак не касавшемся. Уж на что Андрей хорошо знал характер ординаторов, а всё равно взбесился.