Коготь дракона. Сага лунных башен
Шрифт:
Выйдя во двор, я разбудил слугу, которого это обстоятельство весьма раздосадовало. Он вывел и оседлал моего коня, и через несколько минут я отчаянно мчался по извилистым узким улочкам. В городе стояла тишина, и стук копыт моего коня отдавал странным эхом. У меня была только одна мысль: как можно быстрее добраться до заброшенной крепости. Я был уверен, что и Али и Гиртман мертвы, и во мне начал вскипать гнев. У меня был долг перед Гиртманом; и еще больший долг перед Али. Если Гиртман спас мне жизнь однажды, то Али спасал ее подцюжины раз — от пуль бедуинов, сабель туарегов, копий матабелов; он был для меня больше чем слуга, он давно стал
Я оглашал ночной мрак проклятиями, в висках у меня бешено стучала кровь. Если я не успею прийти на помощь, то, клянусь Сатаной, смогу отомстить!
Безмолвный город остался позади, и вскоре, промчавшись вихрем через поросшую кустарником равнину, я увидел перед собой нагромождение камней, которое и было разрушенной крепостью. Она сохранилась со времен, когда здесь были владения арабов, а ее пушки, стволы которых украшали благочестивые цитаты из Корана, господствовали над городом Джибути.
За несколько сот ярдов от руин я слез с коня и, привязав его к кусту, стал пробираться к руинам. Плотные облака скрывали луну, и было очень темно. Я на ощупь продвигался вперед и наконец оказался во внутреннем дворе крепости. Под ногами я ощущал растрескавшиеся каменные плиты, в щелях между которыми росла трава. Стояла тишина. Ненадолго показалась луна, и я поспешил скрыться в тени покрытой плесенью стены. Неподалеку я увидел полуразрушенную лестницу и стал подниматься по ней, прячась в тени.
Луна окончательно избавилась от плена, и тени теперь сделались отчетливыми. Я оказался в коридоре, пыльном, населенном летучими мышами, лишь слегка освещавшемся лучами лунного света, проникавшем сквозь проломы в потолке. Осторожно пробираясь дальше, я испытал неприятное чувство, будто слепым котенком лезу прямо в расставленную ловушку… и тут впереди блеснул лучик света. Я вспомнил, как Али говорил, что в крепости попадаются уцелевшие помещения. Прогнав тревожные мысли, я двинулся вперед. Свет исходил из небольшой щели в стене, и я осторожно приник к ней.
Я заглядывал в одну из более или менее сохранившихся комнат. Все в ней было покрыто пылью. Было видно, что какое-то время она служила прибежищем для сов и шакалов, но стены ее были прочны, и часть крыши уцелела. В комнате, освещенной лишь свечой, прилепленной к стене, находилось десять человек. В первую очередь я увидел Гиртмана; он был связан по рукам и ногам, а веревка, привязанная к кольцу, вделанному в стену, удерживала его стоя. Он, похоже, не пострадал, но лицо его было перекошено от страха, ненависти и неукротимой ярости. Он походил на волка, попавшего в капкан. На полу валялся Али, также связанный и обнаженный — если не считать набедренной повязки. Вокруг раны на его голове запеклась кровь, но он находился в сознании. Остальные восемь были езидами — в этом сомнений не было. Они были высоки, худощавы, с костлявыми, хищными лицами. Самые настоящие горные волки, как их и описал мне несчастный Гиртман.
Говорил один из езидов, с обветренным лицом, покрытым густой сеткой шрамов. Наверное, это и был Юрзед:
— Ты обречен. Ты кощунственно коснулся своими руками Мелек-Тауса, и никакие ангелы небесные не смогут спасти тебя. Однако ты сможешь избежать пыток, если скажешь нам, где ты спрятал нашу святыню…
Я не стал терять времени на то, чтобы слушать и дальше этот разговор. В комнате было две двери и окно; двери находились напротив друг друга, а окно — напротив той щели, сквозь которую я подсматривал. Я полагал, что дверь слева от меня ведет на лестничную площадку, как, вероятно, и правая дверь. Так или иначе, я прокрался по коридору в поисках комнаты, через которую я мог бы войти в ту, где они находились.
Я снова оказался во дворе, на этот раз во внутреннем. Там было темно, как в колодце. Над собой я видел лучик света, исходивший из комнаты, куда я желал попасть,— ее окно было завешено попоной. Я пробрался мимо полуразрушенной лестницы, не делая попытки подняться по ней, справедливо полагая, что ее хорошо охраняют. Я предпочел бы войти в здание с противоположной стороны и был уверен, что там обнаружу лестницу, ведущую в верхние коридоры. Но я хотел войти в комнату через дверь, возле которой не было охраны.
Осторожно поднимаясь по лестнице, я бросил взгляд наверх и застыл на месте. Мне показалось, что в тени я заметил какое-то движение. Я напряг зрение, но на лестнице царила непроницаемая темнота. Я поспешил дальше и наполовину пересек двор, когда тихий звук заставил меня мгновенно обернуться.
В лунном свете я увидел жуткий силуэт, казалось повисший в воздухе. Одежда этого человека развевалась, словно крылья гигантской летучей мыши, а лицо искажала кровожадная гримаса; в руке его сверкал нож. Все это я воспринял в одно мгновение. У меня не было времени на раздумье, и я действовал инстинктивно. Еще поворачиваясь, я выстрелил, держа ружье у бедра, и тело язычника подбросило вверх.
Эхо от выстрела было устрашающим. Сверху раздался пронзительный крик. Внезапно попону с окна сорвали, оттуда полился свет, и я увидел головы езидов. Эхо от выстрела еще не стихло, а я уже прыгнул в тень и затаился, зная, что сверху меня не могли увидеть. Луна снова исчезла, и я был уверен в том, что даже острые глаза дьяволопоклонников не могли разглядеть лежавшего у подножия стены мертвеца, напоминавшего сверток грязной одежды.
Занавесь снова опустили, и я услышал шаги в комнате наверху. Я решил рискнуть. Было ясно, что езиды спускаются вниз, чтобы подробнее разузнать о причине выстрела. Те, кто остались в комнате, будут втрое бдительнее, чем раньше, и, несомненно, станут следить за обеими дверями. Я положил ружье и начал взбираться по стене. Это было бы невозможно, если бы не глубокие трещины в стене и выступавшие из стены камни. Взбираясь, я повернул голову, чтобы видеть во дворе неясные фигуры врагов. Мороз прошел у меня по коже при мысли о том, насколько я окажусь беспомощен, если они заметят меня до того, как я закончу подъем. Но езиды увидели труп и собрались, насколько я мог видеть, вокруг него. Я достиг окна и подтянулся на руках.
Большая часть прутьев оконной решетки отсутствовала. Я заглянул сквозь занавесь, и сердце мое забилось чаще, если это еще было возможно. Комнату охранял всего один езид — огромный монах самого злодейского вида. В одной руке он держал пистолет, а в другой — саблю. Он не обращал никакого внимания на окно — по правде говоря, он стоял к нему спиной. Стараясь не дышать, я стал взбираться на подоконник. Тут он обернулся, что-то почуяв, и глаза его по-волчьи сверкнули.
Наши выстрелы прозвучали одновременно, и меня спасло лишь везение — потому что времени прицелиться у меня не было. Его пуля вырвала у меня на голове клок волос, и сквозь пороховой дым я увидел, как он закачался и осел на пол. Через мгновение, очутившись в комнате, я нагнулся над Али.