Кокардас и Паспуаль

Феваль Поль Анри

Конечно, для Жандри было весьма соблазнительным присвоить себе почти все золото Гонзага: Грюэль по прозвищу Кит, главный его подручный, был ему многим обязан, а начинающие убийцы Ив де Жюган и Рафаэль Пинто не могли претендовать на равную плату. Этим расчетам нельзя было отказать в остроумии, а единственный их недостаток состоял в том, что Жандри, подобно крестьянину из басни Лафонтена, делил шкуру неубитого медведя.

Бандиту волей-неволей пришлось признаться самому себе, что все его начинания потерпели неудачу: покушение на балу у Сент-Эньяна не удалось;

Лагардер исчез, будто растворился в воздухе; Аврора была окружена столь надежной охраной, что нечего было и помышлять о нападении; Кит приобрел нового врага, от которого можно было ожидать всяческих неприятностей; Кокардас с Паспуалем ускользнули живыми и невредимыми из западни, хотя, казалось, все было предусмотрено, чтобы избавиться наконец от этих преданных стражей Лагардера. Таковы были неутешительные итоги.

Гонзага и Пейроль сразу же по приезде в Париж отправились в кабачок «Лопни-Брюхо», где надеялись застать своих четверых наймитов.

– Ну, как наши дела? – нетерпеливо спросил интендант, едва увидев Жандри.

Сконфуженный Готье не стал скрывать, что дело не продвинулось ни на шаг и что он, в довершение всего, не знает даже, где находится Лагардер. Филипп Мантуанский выслушал своего подручного в изумлении, которое тут же сменилось яростью.

– На что же вы потратили время и деньги? – вскричал он.

Жандри оправдывался как мог, ссылаясь на неслыханное невезение и невероятные опасности затеянного предприятия, всячески подчеркивая свою преданность и готовность продолжать борьбу с Лагардером – как только удастся установить местопребывание графа.

Исчезновение Лагардера весьма встревожило принца. Ведь враг их знал, что они покинули Испанию, – что же могло задержать его вдали от невесты?

– Что ты об этом думаешь? – спросил Гонзага Пейроля, понизив голос.

– Возможно, он последовал за нами в Англию, – ответил фактотум еле слышно.

– Этого не может быть! Так или иначе, но мы увидели бы его…

– Он позволяет увидеть себя лишь тогда, когда сам этого хочет и когда обстоятельства этому благоприятствуют. Я не удивлюсь, если он уже успел подготовить для нас какую-нибудь ловушку на свой манер. Мы должны остерегаться его более чем когда-либо.

– Ты предлагаешь затаиться?

– Мы приехали вовремя. Свадьбы еще не было. И главная наша задача – не допустить ее.

– А если сама судьба избавила нас от нашего врага? – прошептал Гонзага, в чьих глазах вспыхнула великая надежда. – И его кости уже белеют на дне какого-нибудь ущелья в Пиренеях?

Пейроль только покачал головой.

– Не будем обольщаться, – произнес он, возвращая принца с небес на землю. – Я поверю в его смерть, когда буду держать в руках его череп. Пока у меня нет надежных свидетельств, я скажу так: он жив… и он следит займами.

Пока Гонзага совещался с Пейролем, приспешники Жандри с некоторым удивлением разглядывали незнакомых голландских торговцев, забредших в такое место, где они легко могли лишиться не только кошелька, но и самой жизни. Но вскоре Пейроль подозвал их к себе и, отведя в дальний угол, стал увещевать и укорять за бездействие – правда, стараясь щадить их самолюбие, дабы не нажить себе врагов. Фактотум прекрасно знал по опыту, как следует обращаться с людьми подобного рода, и перемежал упреки с похвалами их доблести.

– Надо закончить дело как можно скорее, – обратился к ним затем Гонзага. – Соберите десяток молодцов, два десятка, если будет мало… Я готов оплатить армию, лишь бы достичь цели. Вы здесь всех знаете. Нам нужны бесстрашные сердца и искусные шпаги.

Жандри не посмел возражать, поскольку лишился значительной доли своего апломба вследствие неудач. Сделав знак Бланкроше и Добри подойти поближе, он представил их принцу.

– Договорись с ним, – приказал тот Пейролю. – Но всего им не говори, пусть знают лишь то, без чего нельзя обойтись.

Он стал мерить шагами залу, а из соседней комнаты за ним с интересом наблюдали несколько бретеров, коротающих время за кувшином вина.

Бланкроше, опасаясь вспугнуть богатого и щедрого иностранца, решил, что будет лучше избавить его от назойливо-любопытных взглядов.

– Минутку, – сказал он. – Здесь слишком много глаз и ушей.

И, подойдя к столикам, где отдыхали после своих трудов бандиты, произнес властным тоном:

– Господа, прогуляйтесь-ка к Новому мосту. Зима на носу, а многие из вас все еще не обзавелись теплыми плащами.

В те времена на знаменитом мосту собирались толпы зевак, чтобы послушать менестрелей, поглазеть на фокусников и канатоходцев, посмеяться над ужимками комических актеров и купить какое-нибудь из шарлатанских снадобий с лотка бродячего зазывалы. Мошенники же пользовались скоплением народа, срывая с плеч плащи и срезая с поясов кошельки.

Завсегдатаи кабачка «Лопни-Брюхо» отнюдь не гнушались промышлять воровством: ремесло это процветало при регенте Филиппе Орлеанском, как и в благословенные времена Людовика XIII и Людовика XIV.

Итак, по единому слову Бланкроше зала опустела, что было сделано хитроумным бандитом не без умысла: он желал завоевать доверие принца и Пейроля, одновременно продемонстрировав им свою силу и авторитет. Бретер вернулся на место со словами:

– Теперь вы можете говорить как у себя дома: никто вас не подслушает.

Вместо ответа интендант показал глазами на Кабоша и его слуг.

– Хозяин этого кабачка нем по обязанности, – сказал Бланкроше, – а слуги – по природе. Но не будем терять время. Слушаю вас.

Разговор оказался долгим. Пейроль, не будучи в силах отрешиться от манеры изъясняться намеками, никак не мог перейти к делу, чем, наконец, вывел из себя Бланкроше.

– Так мы ни к чему не придем, сударь мой. Уж очень вы красноречивы… только вот понять ничего нельзя! Я люблю, когда со мной говорят прямо… и нет тогда человека преданнее, чем я!

Гонзага, до сих пор не проронивший ни слова, с интересом присматривался к бандиту, в котором угадывал энергию и ум.

– Будь по-твоему, – сказал он. – Но не забудь, что за тайну эту можно поплатиться головой.