Коко
Шрифт:
Дети оборачивались и кричали ему вслед.
“Ты не агент по туризму, – сказал ему тот чернокожий. – У тебя у самого есть билет только в один конец”.
Коко повернулся и пошел вниз по улице, в сторону метро. Все необходимое лежало у него в рюкзаке, а какое-нибудь пустующее место всегда можно отыскать.
Затем Коко вспомнил, что потерял карты со слоном, остановился и обнял себя обеими руками. Перед ним возвышался Кровь, волосы его были серебряными, а голос холодным и злым.
Ты потерял их?
Вся жизнь Коко показалась ему вдруг такой же тяжелой, как наковальня, которую
Коко знал одно – он может прямо сейчас сесть в самолет и улететь куда угодно. В Гондурас летают самолеты компании “Нью-Орлеанз”. Он смотрел. Вы приходите в “Нью-Орлеанз” – и вот он ваш самолет. Птица-свобода.
Образ из книги, который так поразил Коко, проник в его мозг, и он видел себя потерявшимся ребенком, вымазанным засохшей грязью, который бродит вдоль грязной холодной реки посреди города. Собаки и волки скалят на него острые зубы, скрипит открывающаяся дверь, сквозь замерзшую грязь пролезают кончики пальцев, зеленые от начавшегося разложения. Страх и чувство потери охватывают Коко, и он бросается в поисках убежища к открытой двери.
Мертвые дети закрывают лица руками.
У него нет дома и он мог бы отойти от дел.
Стараясь не рыдать или, по крайней мере, не показывать, что рыдает, он уселся на пороге. По другую сторону стеклянной двери пустой мраморный холл вел к целому ряду лифтов. Он увидел смешных, словно нарисованных полицейских, толпящихся возле его комнаты. Он видел пиджаки и рубашки на вешалках (и карты на столе). Слезы покатились по щекам Коко. Его бритва, его зубная щетка. Отобранные вещи, потерянные вещи, украденные вещи, умирающие, мертвые вещи...
Коко увидел в глубине пещеры Гарри Биверса. Отец шептал ему в ухо свои вопросы. Гарри наклонился к Коко, глаза его сверкали, лицо блестело от пота. “Уходите отсюда, воины, – сказал лейтенант, и изо рта его вылетела летучая мышь. – Или разделите со мной славу”. В кровавой мешанине на земле подле лейтенанта он увидел маленькую руку со скрюченными пальцами. Тело Коко вышло из самого себя. Под ароматом вечности можно было различить запахи пороха, мочи, кала. Биверс повернулся, и Коко увидел, что его возбужденный член еле помещается в брюках. Все части его истории слились воедино – он встретил самого себя, он путешествовал с начала до конца и обратно.
Коко снова выглянул из своего укрытия за дверью и увидел, как мимо проехали одна за другой две полицейские машины. Они оставили наконец его комнату. Наверное, оставили там всего одного человека. Может, Коко сможет войти туда и поговорить о лейтенанте.
Коко встал и расправил плечи. В его комнате будет один человек, с которым он сможет поговорить, – эта мысль действовала успокаивающе. Если он заговорит, все сразу изменится, он будет свободен, потому что как только он заговорит, этот человек поймет, что такое с начала до конца и обратно.
Несколько секунд Коко смотрел на себя как бы со стороны: человек, стоящий у входа в дом, обхватив себя руками за плечи и ссутулившись, потому что он был охвачен огромным горем. Простой я спокойный дневной свет, свет обыденной реальности, лежал на всем, что было перед ним. За эти секунды Коко увидел свой собственный страх, и это зрелище одновременно испугало
Он дрожал, но уже не плакал. Коко вспомнил вдруг лицо той девчонки в гостиной Тино Пумо, и это воспоминание подсказало ему, в каком районе города он сможет почувствовать себя лучше всего.
Он понесет наковальню дальше и посмотрит, что произойдет.
Когда Коко вышел из метро, он ощутил каждой клеточкой своего тела, что сделал правильный выбор. Метро привезло его за пределы Америки. Он снова очутился на Востоке. Даже запахи здесь казались одновременно более нежными и более резкими. Коко приходилось делать над собой усилие, чтобы идти медленнее и дышать ровнее. С сильно бьющимся сердцем он шел мимо вывесок с иероглифами. Коко был так голоден, будто не ел целую неделю. Последняя трапеза, которую он помнил, была в самолете.
Неожиданно голод напомнил о себе столь настойчиво, что Коко показалось, будто он способен, открыв рот, проглотить все эти магазины до последнего кирпича, все эти вывески, все кастрюли и чайники, находившиеся внутри, всех уток и угрей, которых подавали в ресторанах, мужчин и женщин, идущих по улице, дорожные знаки, светофоры, почтовые ящики и телефонные будки.
Он остановился лишь для того, чтобы купить “Таймс”, “Пост” и “Виллидж Войс”, прежде чем свернуть в первый попавшийся Ресторан.
Когда Коко подали еду, весь мир поплыл перед ним, время растаяло, и пока он ел, он возвращался в те счастливые времена, когда жил внутри слона и каждый вздох делал вместе со всем его огромным телом.
В газетах писали, что водитель троллейбуса выиграл около двух миллионов долларов с помощью какой-то штуки под названием “Лотто”. В районе города под названием Инвуд был скинут с крыши десятилетний Элтон Седарквист. В Бронксе выгорел целый квартал. В Анголе человек по имени Йонас Савимби завладел шведским станковым пулеметом и пообещал расстрелять каждого, кто приблизится. В маленькой деревушке в Никарагуа были убиты и изуродованы монах и двое монашек. С начала до конца и обратно. Вот уж действительно. В Гондурасе правительство Соединенных Штатов потребовало около двухсот акров земли под очередной полигон – это был их кусок земли, а теперь он наш. Мы, как всегда, пообещали от всей души, что когда-нибудь эта земля опять будет их. А пока что мы широко открыли рот, и двадцать акров оказались у нас в желудке. Коко чувствовал запах смазки, в которой хранится оружие, он слышал звук шагов одетых в сапоги солдат, слышал, как руки передергивают затворы винтовок.
Все боги земли повернулись к нему, и на лицах их можно было прочесть вопрос.
Но страницы, где помешали информацию о недвижимости, где он рассчитывал найти сообщение о дешевой и уютной комнатке, которая сдается внаем, во-первых, были написаны каким-то странным языком, скорее напоминавшим шифр, который Коко не вполне понимал, а во-вторых, там практически не было объявлений о жилье в Чайна-таун. Единственное, что предлагалось в этом районе города, была квартира с двумя спальнями на Конфуциус-роуд, да еще за такую бешеную цену, что сначала Коко решил, что это опечатка.