Кольца вероятности
Шрифт:
Все началось еще в те дни, когда я, зарывшись по уши в бумаги, пытался разработать программу объединения всех мелких африканских стран в одно целое государство. Единая Африка. Тогда эта идея мне казалась просто потрясающей. Благо момент наступил вполне подходящий.
Работа требовала массы усилий. Я загружал наши вычислительные центры по самые уши, предоставив им самостоятельно рассчитывать вероятности и ставить прогнозы, а сам работал над теорией. И вот после долгих расчетов и построения логических цепочек я получил то, что мне было нужно. Громадная система дифференциальных уравнений
Но все оказалось не настолько просто. Я подставил исходные данные и, весело насвистывая, скормил задачу компьютеру. Считать – уж это-то машины умеют куда лучше нас, людей. Всего через несколько часов поступил результат. Я глянул на распечатку и обомлел.
С учетом всех усилий Братства, брошенных на достижение этой цели, объединения всего мира можно было достичь через... Цифра была просто астрономической. Сравнимой с письменной историей всего человечества. Тысячелетия. Это был конечно же провал.
Я снова и снова проверял свои выкладки. Зарывался в справочники. Проверял и перепроверял расчеты. Я прогнал эту же задачу на другой машине, заподозрив некую неисправность. Результат был неутешительным.
И тогда я обратился к тому, что в корне изменил саму систему расчетов, предоставив компьютеру с учетом текущей ситуации и заданных условий найти решение, занимающее минимально возможный временной промежуток. Желательно, не более двух веков.
Результатом стала цифра в сто восемьдесят шесть лет. Почти то, что требовалось. Если бы не одно «но»... Необходимость перераспределения колец среди носящих. Необходимость выделять по несколько этих маленьких металлических ободков в одни руки.
Ситуация требовала наличия четырех повелителей вероятности, имеющих по четыре кольца каждый.
Это тоже был тупик, потому что запрет окольцованным носить больше одного кольца был краеугольным камнем Братства. Абсолютное и непререкаемое правило. Табу.
Я пытался осторожно расспрашивать стоящего тогда во главе старика Грегори, но он от одного только намека на возможность дать два кольца в одни руки пришел в ужас и запретил мне любые расспросы на эту тему. Я пожал плечами и подчинился.
Но ведь не только словами можно было узнать тайну.
И тогда я обратился к истории. И там, среди заплесневелых и совершенно истлевших свитков, помнивших еще Аристотеля и Юлия Цезаря, я нашел нечто очень интересное. Настолько интересное, что мне пришлось уничтожить бесценный манускрипт, дабы сохранить это в тайне.
А потом я сидел и грыз ногти, ломая голову над тем, как мне повернуть события в нужную сторону. И понял, что словами тут ничего не добиться. А на следующий день пришла весть о смерти старого Грегори. И я понял, что надо делать.
Почти год ушел на спешную подготовку фундамента для моих начинаний, подбор необходимых людей, осторожное маневрирование среди братьев-окольцованных, начинающих что-то подозревать. И потом мастерский удар – похищение очищенного кольца Грегори за несколько часов до церемонии вручения его новому кандидату.
На празднество я пришел, уже имея на руке два кольца.
Это был немыслимый скандал. Меня обвинили во всех возможных и невозможных грехах, лишили всех прав и попытались силой отнять кольца. Так началась наша война. И причиной послужил не этот ныне проклинаемый всеми проект, так и оставшийся незаконченным, а протухший от времени закон, запрещающий принимать на свои плечи двойную ношу.
Вот так-то, Зуев. Так все и было, а не так, как говорят обо мне в Старом Братстве.
Роман Долышев замолк, выжидательно поглядывая на меня и суетливо помахивая ручкой.
Я медлил, раздумывая и незаметно стараясь высвободить из захвата ставшую немного слушаться правую руку.
– Вот так, – повторила мумия, пристально глядя на меня. – Вот так.
Кажется, захват начал поддаваться. Еще бы минут десять... Но чтобы их получить, нужно отвлечь внимание Долышева.
– Так, значит, у тебя на руке сейчас два кольца?
– Нет. – Роман хихикнул. – Не совсем так. Не на руке, а на ноге. И не два, а три.
Он стряхнул лежавший на коленях плед, и я увидел... Если не считать какого-то подобия ночной рубашки без рукавов, на нем ничего не было. Сухие сморщенные конечности торчали из перекрученного тела под самыми причудливыми углами. Две сверху – руки, и две снизу – очевидно, ноги. Вернее, не ноги, а безобразные культи, оставшиеся у Долышева вместо ног. И три беломраморных ободка на левом бедре в обрамлении кошмарной почерневшей кожи, испещренной омерзительными язвами, из которых сочилась какая-то желтоватая жижа.
Меня чуть не вывернуло.
– Леночка...
Медсестра безропотно подняла плед и укутала им Долышева, оставив снаружи только голову и руки.
– Вот так-то, – снова затянул свою волынку Роман. – Три кольца. И скоро их будет четыре. – Леночка подкатила кресло к стоящему в углу столу, поверхность которого была завалена бумагами. И среди этого вороха внезапно блеснул металл. Долышев своей хилой ручкой выловил этот блестящий предмет и показал мне точно такой же браслет, как находившийся когда-то у меня в руках. Хотя нет, этот, пожалуй, поменьше. – После того как кольцо очистится, оно станет четвертым и, пожалуй, пока что последним. Большего мне не нужно, иначе они меня угробят.
– Чье это кольцо? – безразлично спросил я. Мне и на самом деле было все равно. Гораздо больше меня занимал наполовину разошедшийся захват.
– Теперь – мое. А раньше принадлежало некоему Михаилу Шимусенко.
Я только хмыкнул:
– Тебе не кажется, что оно немного для тебя великовато? Если только ты применишь его не как браслет, а как ошейник...
– Неуч ты еще, Зуев, – фыркнул Долышев и поднял перед собой колечко. – Смотри сюда.
Он обхватил его пальцами и сжал. Несколько мгновений вроде бы ничего не происходило. Потом металл кольца будто бы потек. Ободок на глазах становился все толще и толще, а диаметр кольца уменьшался и уменьшался. Роман остановился, когда диаметр отверстия стал равным примерно двум-трем сантиметрам, потом просунул свои тоненькие пальчики внутрь и осторожно потянул. Металл снова поплыл подобно какой-то тягучей вязкой жидкости. Медленно-медленно кольцо обрело прежние размеры, при этом каким-то чудом сохранив округлые очертания.