Кольцевой разлом
Шрифт:
– Привет, Пистон,- жизнерадостно поздоровался бородач, поигрывая пистолетом.
– Произошла маленькая неприятность: твой друг приехал на встречу со мной, но забыл деньги.
Назим, коренной москвич, хотя и татарин, из долгого общения с кавказцами вынес сомнительное убеждение в том, что наглость - второе счастье. Поэтому он, опомнившись после первого потрясения, обратился к пришельцу:
– Слышь, мужик, тебя сюда звали? Ты чего беспредел творишь? Знаешь, что за это бывает? Тебя же сто раз отпетушат за такие дела!
Бородач повернулся к Назиму, словно только что его заметил, взял прислоненную к изножью кровати палку, которой Пистон пользовался для хождения в туалет, размахнулся и ударил Назима палкой по голове. Раздался
– Тебе слова не давали,- укоризненно заметил бородач и ногой выдернул стул из-под Назима. Бандит тяжело грохнулся на паркет рядом с тихонько подвывающей девицей. Некоторое время он лежал неподвижно, как бы собираясь с мыслями, затем зашевелился, отполз к стене и смирно сел, уже не рискуя проронить ни слова. Борис и Костя втолкнули в комнату Утюга, дрожащего кавказца и еще не вполне очухавшегося охранника.
– На пол!- скомандовал Костя.
– Ноги шире! Руки за голову!
Несколькими пинками он заставил лежащих принять желаемую позу. В его движениях явно просматривалась милицейская выучка. Впрочем, Костя и не скрывал того, что был когда-то милиционером: приехав в Москву из владимирской глубинки, он поступил в милицию, стал москвичом, женившись на москвичке, однако вскоре угодил в тюрьму из-за происков продажного начальства, не простившего ему чересчур ретивой борьбы с рэкетом. Борис также прошел через тюрьму: в Бутырский следственный изолятор его упрятали те же люди, которые посадили в тюрьму Костю. Борис пытался стать предпринимателем, однако не желал платить никаким "крышам", ни милицейским, ни бандитским. В конце концов он так намозолил глаза и тем, и другим, что купленные стражи порядка вменили ему в вину незаконные валютные операции и еще несколько подобных статей, столь же нелепых в условиях рынка, однако еще не отмененных. Доказать, правда, им ничего не удалось, но никто всерьез и не собирался что-либо доказывать: несколько месяцев в Бутырке сами по себе являются достаточным наказанием, особенно когда на воле дочиста обворовывают склад с принадлежащим узнику товаром. Таким образом, если иметь в виду краткую историю жизни Бориса и Кости, то становилась понятной та готовность, с которой они восприняли слова бородача:
– Какой-то скользкий человек этот Пистон. Говоришь ему о деньгах, а он делает вид, что не понимает. Таких убивать надо. И приятели у него наверняка такие же, их тоже придется убить.
Кровожадное заявление предводителя налетчиков не вызвало у его подчиненных никакого протеста - наоборот, они деловито переступили с ноги на ногу, становясь поудобнее для стрельбы. Пистон завозился на кровати, словно его кусали блохи, охранник и Утюг замерли на полу, крашеная девица сделала лужу, Назим проклинал тот миг, когда согласился на предложение Пистона приехать в гости и обсудить меры по борьбе с беспределом. Подал голос только перепуганный кавказец:
– Слушай, я не скользкий, я про деньги понимаю. Не убивай, а? Сегодня денег нет, завтра дам деньги, клянусь хлебом...
– Завтра само собой, завтра и ты заплатишь, и он,- бородач кивнул на Назима.
– Если будете живы, конечно. Сегодня-то мы пришли с Пистона получить, а он платить не хочет. Мы же не можем убить одного Пистона, а остальных вот так просто отпустить...
– Слушай, зачем так просто? Я деньги даю,- опять встрял кавказец.
– Ну нет, или уж никого не убивать, или всех,- покачал головой бородач. Слово "убивать" в его устах звучало так отвратительно буднично, что Пистон не выдержал. Живо представив себя застывшим среди окровавленных простынь и с бессмысленной ухмылкой мертвеца пялящим в потолок остекленевшие глаза, бандит показал на резной шкаф и завопил:
– Там бабки, в кейсе! Ровно двадцать тыщ баксов! Подавитесь!
Борис, повинуясь кивку бородача, прошел к шкафу, достал кейс, вернулся обратно к двери и, присев
– Все в порядке, ровно двадцать штук.
– Поздравляю,- усмехнулся бородач,- все хорошо, что хорошо кончается. Но наше сотрудничество только начинается. Ваша контора,- показал он на Пистона стволом пистолета,- сделала только первый взнос. В дальнейшем вам предстоит делать их ежемесячно. Размер взноса я пока определяю в десять тысяч долларов. Затем, когда наши люди поподробнее ознакомятся с вашей документацией и с источниками ваших доходов, сумму взноса мы уточним. Согласитесь, что лишнего мы не просим, три шкуры не дерем, но прошу учесть: пришли мы, как говорил Ленин, всерьез и надолго. Теперь что касается вас,- показал бородач пистолетом сначала на кавказца, а потом на Назима.
– Завтра каждый из вас приготовит и передаст вот ему,- главарь налетчиков кивнул на Бориса,- по двадцать пять тысяч долларов. Сумма для вас вполне посильная, и не советую спорить, а то я ее подниму. Сопротивляться тоже не советую: все ваши кормушки у нас под контролем, и если мы не убьем вас сегодня, то сможем это сделать в любой другой день. Пусть ваш человек принесет деньги на стадион "Наука", на футбольное поле. Он должен быть один. И не дай Бог, если что-нибудь случится вот с этим прекрасным молодым человеком,- бородач похлопал по плечу Бориса.
– Вырежу вас и всю вашу родню до десятого колена.
Главарь налетчиков так посмотрел на Пистона, что тот машинально вскинул руки, как бы защищаясь. Назим тем временем тупо смотрел на кейс, и на щеках его набухали желваки. Наконец он не выдержал и сквозь зубы прохрипел:
– Ты сам не понимаешь, что ты сделал. Тебя раздавят. Забирай деньги и уматывай куда-нибудь подальше, иначе тебе не жить. Ты же все права нарушил, все законы...
Бородач, собиравшийся уже уходить, повернулся, холодно посмотрел на Назима и медленно, с расстановкой произнес:
– Ты лучше подумай о том, где достать денег. Тебе сказано платить, вот и плати, а твое мнение об этом никого не интересует. Что касается ваших законов и прав, то я на них плюю. И учти: вам очень повезло, что сегодня обошлось без крови. Ты все понял, или ударить тебя?- и бородач вновь протянул руку к палке Пистона.
– Понял...- неохотно выдавил из себя Назим. С одной стороны, его не покидало ощущение нереальности всего происходящего, но, с другой стороны, в реальности угрозы, исходившей от непрошеных гостей, он ничуть не сомневался. "Ладно, пока живы остались, а там посмотрим,- подумал Назим.
– Но что же это за команда, откуда? Видел беспредельщиков, но таких... Внаглую, с пушками, среди бела дня... И ведь на мордах написано, что будут стрелять".
– Счастливо оставаться,- с ухмылкой бросил бородач и удалился, а за ним и оба его подручных. Некоторое время они еще находились в квартире: слышался шум сдвигаемой мебели, что-то упало и разбилось, загремела посуда на кухне. Наконец щелкнул замок входной двери, и все стихло. Все молчали. Неожиданно крашеная девица вскочила и торопливо побежала в ванную. Кавказец и Утюг зашевелились, закряхтели и сели на паркете.
– Еще и унесли что-то,- уныло произнес Пистон и обратился к Утюгу: - Ну что, заложил, сука?
– А ты бы сам к ним на стрелку съездил!- визгливо возразил Утюг.
– Меня пытали, между прочим! И убить могли!
– Они не убили, так я убью,- заявил Пистон, но Назим перебил его:
– Кончай, Пистон, нашел время разборки устраивать. Утюг не Александр Матросов, с какой стати ему подыхать? Ну не нашли бы они тебя сегодня, значит, нашли бы завтра и тогда бы уж точно грохнули. Ты же их видел - это же отморозки, для них жизнь - копейка, и своя, и чужая. Надо разобраться, кто они и откуда, иначе мы с ними ничего не сделаем.