Кольцо призрака
Шрифт:
– Так вы сразу и увидели, что инфаркт, – не удержалась Анна.
– А как же! Кто в больницу отвозил? – вдохновенно продолжал Лапоть. – Стонет, охает. Я ему: «Потерпи, милок». Благодарил потом. До сих пор трезвонит жена. Надоела до чертиков. В общем, поехали, Анюточка.
«Врет, все врет, как всегда», – подумала Анна.
– Нет, нет! – Мариша вдруг испуганно вцепилась Анне в руку. Анна удивилась, до чего пальцы холодные. – Почему сейчас?
Анне показалось, Мариша побледнела, озябла до синевы.
– Нет,
– Правда, Эдик, можно и потом, – начала было Анна, но Лапоть бесцеремонно потянул ее к себе, руки женщин разжались.
– Еще чего! – с мелкими ужимками воскликнул Лапоть, приплясывая и увлекая Анну к двери. – Мы же мигом, мигом. Доброе дело сделаем! На моторе. Оказия такая, пользоваться надо, не умеете вы. Я в смысле погоды – ужас! Зима не зима, не поймешь что. Мы за час обернемся, да больше и не надо. Хватит, всем хватит. Правда, Андрюх?
– Зачем? Не уезжай, – шептала Мариша, словно усмиряя себя. Голову опустила, а тонкие пальцы часто перебирают цепочку.
– Мы же ненадолго, мы на машине, – нерешительно сказала Анна.
Мариша потянулась к Анне и вдруг прижалась к ней, заглядывая в лицо. Анна почувствовала, как рука Лаптя присосалась к ее запястью.
– Никуда я не поеду. – Анна решительно отлепила руку Лаптя. Обняла Маришу, ощутила, как оттаивают, теплеют ее плечи. Нет, нет, не надо ехать. Какая Мариша бледная. Вишней пахнет. Как пахнет вишней… Ни за что не поеду. Глупости, срываться, ехать. Что они такое пьют?
– Магнитные бури! Совесть надо иметь. Совесть надо иметь. Туда и обратно. На моторе! Все, как по маслу! – бессмысленно выкрикивал Лапоть.
– Тебя об этом просили? – неспешно проговорил Андрей.
– А? – Лапоть осекся. – Я что, не так? Опять не туда? Погоди, намекни хотя бы. Разобраться…
– Что, Андрюша? Может, я знаю? – изо всех сил вглядываясь в еле различимое лицо Андрея, спросила Анна. Но Андрей не ответил.
– Это мы по работе, Анюточка, – весь крепенький, свежий, вынырнул перед ней Лапоть, – всегда вы во все лезете. Характер.
– Все космос. Все-то мужские дела, – лукаво улыбнулась Мариша.
– Модильяни! Модильяни! Шея, шея! – механически все повторял Лапоть. И тут же буднично, как о деле решенном. – Одевайтесь, Анюта. Пока они тут… мы уже и обратно.
Мариша подняла тонкий палец, кокетливо погрозила Анне.
– Скорей возвращайся, а то смотри…
– Да-да-да! – строчил Лапоть, сшивая неровные края вишневых теней.
– Ты ничего? – Анна попробовала поймать взгляд Мариши, но та уклончиво смотрела в сторону. Подняла рюмку на уровень глаз, ловя свет сквозь непрозрачное вино. – Ну тогда… вы уж тут не скучайте.
– Умница, умница, – поощрительно шипел Лапоть. Он уже держал шубу Анны. Мех на шубе весь вздыбился. Лапоть дунул на мех и, подавая шубу, тихо зарычал по-собачьи.
«Остаться или нет?» – только и успела
– Ой, Эдик, мы замок защелкнули!
– Разберутся.
Янтарный локоть желтым светом проводил Анну и Лаптя до передней. С той же головокружительной силой их вынесло на лестницу, где, разинув дверь, ждал лифт.
В машине было железно и холодно.
– Сейчас печку включу. Ножки вам согрею, – хохотнул Лапоть. – У женщин ножки всегда должны быть теплые.
И правда, в ногах у Анны что-то заворчало, потянуло сухим и горячим. Лапоть повернулся к Анне, почти навалился на нее и вдруг затрясся, растянув черный рот:
– Ха-ха-ха! А вы… Ох, не могу! А вы, оказывается, обучаемы, Анюточка, я-то уж думал: безнадега! Неужели и это?..
– Вы о чем, Эдик? – Анна постаралась оттолкнуть плечом вязкое тело.
– О том самом, Анюточка, как раз о том самом, – захлебывался от наслаждения Лапоть. – Что, я не понимаю? Вы как рассудили? Все-таки своя, родная. Подружка. Может, так оно и лучше. Да вы не стесняйтесь, Анюточка, меня-то чего стесняться? Меня, между прочим, никто не стеснялся. Бегают при мне девочки, в чем мать родила. И хоть бы что, будто я и не мужик вовсе. Ну эти, девочки, девочки, вы знаете. Не какие-нибудь. Хорошие девочки. А Мариша ваша красавица просто…
– Вы с ума сошли! – вспыхнула Анна. Она искала слова резкие, сильные, чтобы он захлебнулся своим прыгающим смехом, вывалился из машины. Но слова не находились.
Щетки, слизывая мокрый снег, двигались по стеклу, а ей казалось, что они двигаются по ее лицу.
– Приехали. Вы не торопитесь, Анечка, – равнодушно сказал Лапоть. Анна вздрогнула. Она и не заметила, что машина стоит у ее подъезда.
– Славика нет дома. Здравствуйте, – звонко и твердо сказала ей красивая девочка, выходя из лифта. Вязаная шапочка гладко облила ее голову. Из сумки торчала теннисная ракетка.
«На теннис идет, жизнь нормальная, – поднимаясь к лифту, подумала Анна. – Это, наверно, Оля. Олечка. Мать говорит, Славка к ней ходит… развивается».
Квартира встретила ее тишиной. Было тепло и душно. Форточку никогда не откроет. Держит ребенка в духоте. Опять поволокла к своим старухам. Сидят там, вспоминают. А Славка в углу. Сунут ему старый альбом. Смотри, детка, фотографии: эти дяди и тети, видишь, какие молодые, а их… Как они ему все это объясняют? Ведь не совсем же они в маразме, не станут они шестилетнему рассказывать…
Анна в спешке вытрясла из сумки коробки с лекарствами, губную помаду, носовой платок. Схватила помаду, как в лихорадке мазнула по губам. Бегом спустилась с лестницы. Лапоть спал в машине, запрокинув голову, посвистывая ноздрей. Шапка свалилась с головы, открылось короткое бурое горло.