Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940-1945
Шрифт:
Через дыру в стене подвала между башней и часовней мы пробрались в маленькую шахту, ведущую на поверхность, где нашли странный и довольно разнообразный набор — мешки, обрезок медной трубы, разрозненные куски веревки. Что-то здесь происходило, это точно, но наши микрофоны снаружи зданий не улавливали никаких звуков, свидетельствовавших бы о той или иной работе. Я решил, что лучше просто приглядывать за этим углом и винтовой лестницей рядом и пока позволить пленным продолжать трудиться. По крайней мере, это займет их, а значит, они будут относительно счастливы. Пока микрофоны не давали знать о рытье подкопов в радиусе действия, пленные не могли считаться занимающимися опасной деятельностью.
Тем не менее я направился в этот угол двора и начал производить обыск сначала первого этажа, потом второго и третьего этажей.
Меня сопровождали каменщик, плотник и часовой, приглядывавший за вещами. Внутренняя стена здания, или стена внутреннего двора, будем так ее называть, составляла здесь примерно четыре с половиной фута в толщину — достаточно для туннеля или хотя бы тайника.
На первом и втором этажах мы ничего не нашли, но, добравшись до третьего, обнаружили в днище встроенного шкафа тайник.
На самом деле мы искали вход в какой-нибудь туннель, который, но нашему глубокому убеждению, копали в подвалах тремя этажами ниже. Наш опыт с французским туннелем в часовне подсказывал нам, что вход может оказаться где угодно. Как бы глубок подкоп ни был, он мог начинаться горизонтально. Тогда вход в туннель начинался на четвертом этаже на вершине башни. Так что нам пришлось искать повсюду. В днище этого встроенного шкафа мы нашли тайник — поистине золотая жила в обоих смыслах этого слова.
Однажды, почти три года назад, англичане похвастались, будто в их сокровищнице хранится больше двух тысяч немецких марок. Это заявление постоянно звучало в моей памяти, и я не переставал надеяться, что однажды найду эти деньги. И вот под полом в шкафу мы отыскали их основной склад: 2250 марок, 4500 французских франков плюс пропуска, инструменты и одежда — два полных мешка. В довершение всего мы нашли миниатюрное радио. Это было нечто. Мы наткнулись на самое первое миниатюрное радио, когда-либо найденное в лагерях военнопленных. Отправили донесение в Берлин и 4-й отдел в Дрездене. Чуть ранее мы нашли несколько запасных миниатюрных ламп в посылке с табаком и вот теперь заполучили и приемник, для которого они предназначались.
Хотя мы и были крайне довольны этим очень ценным открытием, нам еще предстояло найти вход в туннель. Кроме того, теперь у нас появился дополнительный повод для беспокойства. Как это радио попало в лагерь? Мы предположили, что его пронесли контрабандой часовые или доставили в какой-нибудь посылке, по какой-то причине должным образом не проверенной нашей рентгеновской установкой.
На следующий день, подчиняясь своей интуиции, я приказал взломать заложенное кирпичами пространство у основания винтовой лестницы, ведущей в британские помещения, и там нашел искомый туннель. Он был примерно двадцать футов длиной. Вход в него располагался в сиденье у окна на втором этаже наверху. Сиденье находилось в толще стены; под ним туннель шел вниз до уровня нижнего этажа. Это был очень узкий спуск в главный рабочий туннель, и я думаю, только пленные очень хрупкого телосложения использовались на этой работе. Насколько я помню, трудились здесь только офицеры в звании не ниже майора. Очевидно, они удерживали некую монополию в этом деле.
По мнению британцев, у них были причины подозревать доносчика и в случае с этим туннелем, и в случае с тайником, в котором я обнаружил их деньги днем раньше. В то второе утро командующий авиакрылом Бадер даже прокричал из своего окна: «Заплатите человеку, сдавшему подкоп, своими продуктовыми посылками, не нашими!» Но он ошибался, и наши попытки получить информацию от пленных вряд ли могли
Я уже упоминал о случаях сотрудничества между нашими собственными охранниками или гражданскими и пленными. По мере хода времени степень подобных контактов только увеличивалась: мы то и дело находили тайники с инструментами, пропусками, картами и деньгами. Большая часть их содержимого, должно быть, прибыла в посылках, но многое, вероятно, попало в замок через посредство караула и гражданских рабочих в лагере. Взяточничество и коррупция не прекращались, и на костях почему-то всегда выпадало число, нужное пленным.
У них было больше пищи, чем требовалось, и именно ей они обычно и подкупали наших людей. Иногда они меняли еду на лакомства, шоколад или кофе на яйца или фрукты и так далее или даже алкоголь, хотя его в последние два года войны они вполне успешно производили сами. Самым же лучшим для обмена оказывались тысячи сигарет, попадавшие им в руки. Имели они в своем распоряжении и кофе — роскошь, полностью исчезнувшая в Германии к концу 1942 года. Отсюда довольно легко понять успех, сопровождавший пленных на фронте взяточничества.
Возник вопрос: могли ли и мы предложить пленному что-нибудь столь же желанное, согласись он стать осведомителем или доносчиком? Мы могли, разумеется, предложить ему его свободу, но этим лишь бы навлекли на него подозрения. В качестве офицера пропаганды, а позже офицера службы охраны я часто размышлял над этой проблемой и должен сказать, что ни разу не продвигался дальше первого шага — сделать предложение. Я ничего не добился. В трех случаях, упомянутых в этой книге, сведения предлагались добровольно. Один из британских ординарцев не раз писал в своих письмах домой, что устал быть прислугой у офицеров и мечтал снова работать на копях, чем занимался до войны. Цензор сказал мне об этих заявлениях, и я пригласил этого человека к себе.
«Я могу отослать вас, вы это знаете, — сказал я ему. — Но в обмен мне нужна информация о том, что происходит внутри лагеря».
«Капитан Эггерс, — ответил он, — мне, может, здесь и не нравится, но я все еще англичанин».
Я не мог не восхититься его ответом и в свое время сделал так, чтобы его перевели. Но он никогда не давал мне ни малейших сведений.
В марте 1944 года мне выпал шанс, на этот раз настоящий шанс, заполучить собственного агента. ОКВ прислало нам офицера британского торгового флота. Он заявил, что передавал пропаганду от нашего имени из студий «Concordia» в Берлине, но с кем-то разошелся во мнениях и был уволен. Поскольку дело уже давно закрыто, а этот человек, насколько мне известно, был строго наказан в Англии, я не стану упоминать настоящих имен. Я буду называть его именем, которое никогда не было известно в Кольдице, — я буду называть его Грей. Когда Грей прибыл в замок, он тут же предложил мне свои услуги в качестве информатора. Он сказал, что прожил в Берлине восемь месяцев и что наши власти выплачивали ему зарплату в 800 марок в месяц (около 50 фунтов). Он передавал для нас и писал сценарии. Даже девушка у него была. До войны он являлся членом британской фашистской партии.
Сейчас он предлагал сообщать мне все сведения о готовящихся побегах, какие только мог раздобыть в лагере. Все казалось слишком просто, так что сначала я задал ему несколько вопросов.
— Кто выиграет эту войну?
— Англия, разумеется.
— Что тогда случится с вами?
— О, я вернусь на родину и там буду распространять национал-социализм.
Мне показалось, что парень слегка помутился в рассудке.
— Ну, будьте очень осторожны в лагере. Поначалу вас будут подозревать. Думаю, за «контрразведку» военнопленных отвечает канадский офицер, юрист. Подготовьте себе легенду.