Колдовское кружево
Шрифт:
Пламя в груди отплясывало и требовало выхода. Василика сама не заметила, как дикая и ранее незнакомая сила потекла по телу, словно бурный ручей, забилась в рёбрах и едва–едва не взорвалась. Всполох украдкой усмехнулся: не зря ведьма отпустила девку к алатырь–камню, ой не зря.
III. Плен трав
1.
– Плясать – не переплясать тебе, молодица.
– Пляши!
– Пляши!
–
Голоса сплетались в одно. Чем дальше ступала Василика, тем сильнее вилась по округе дурман–трава. Сейчас заросли касались пояса и нашёптывали о хмельном веселье. Хмурый Всполох то и дело скалился, напоминая, что не стоило забываться, особенно когда ты идёшь по тонкой и колющей грани.
Шаг в сторону – смерть.
А травы пели и цеплялись за платье. Они звали Василику к костру, просили принять нечеловеческую руку, выпить сладкого вина и не всматриваться в костяную маску. Её нутро ощущало незнакомую жажду и жгучую ненависть к живым. Отчасти она не понимала, отчасти – разделяла ту злобу.
Правда открылась Василике у алатырь–камня. Стоило протянуть руки и дотронуться до солнечных строк, выведенных богами, как видения врезались в её душу и сам лес заговорил со своей новой дочерью.
Когда–то давно не было на свете ни изб, ни княжеств, а огромные деревья заполняли земли и внушали людям жуткий страх. Племена, наполнявшие чащу, боялись древних духов. Они поклонялись Нави и приносили жертвы. Очень скоро люди поняли: чем щедрее подати, тем благосклоннее духи.
Лес помогал одним племенам захватывать других, проливалась кровь, ели и пили жители Нави вместе с людьми, наслаждаясь злорадством, горестным плачем, скорбью и смертями. Их питало всё тёмное, как будто каждого вскармливала сама Морана.
Но ничто не могло унять голод духов Нави. Они всегда хотели большего. Незримые для одних, они появлялись перед другими, стравливали родных братьев, заставляли спеваться с чужаками, и тогда проливалось ещё больше крови, люди приносили много жертв, и каждое племя стремилось получить благосклонность огромной непроглядной чащи.
Проходило время, сменялись люди. Устав от постоянной резни и крови, великий воин Яромир объединил племена и воззвал к богам. Он отказался от старого порядка, поскольку не хотел поклоняться тем, кто забирал много крови, а давал слишком мало. Может, Яромир понял, что жители Нави никогда не хотели, чтобы люди жили мирно и спокойно?
Прошло много седмиц прежде, чем Яромир стал первым князем и выжег добрую часть колдовского леса, загнав злых духов к самой грани. Он запретил им показываться честным людям, а на страже поставил великую ведьму Черноброву, ученицу волхвов.
С тех пор прошёл не один век. Духи Нави шипели. Не раз пытались они достать князя Яромира, но тот окружил себя защитой. Ничего не осталось от
Василика тяжело задышала и рухнула на траву. Письмена на необъятном алатырь–камнем всё ещё переливались золотом. За ним чернел лес, но не тот, по которому привыкли ходить люди. То было Навье царство, где пировали мёртвые. Живой не мог ступить на те земли. Даже Всполох подрагивал, страшась иного мира.
Колдовская сила растекалась с кровью. Василике казалось, будто в её сердце врастают корни деревьев, а кожа зеленеет. Вот–вот – и станет лесавкой, будет охотиться на людей и забудет батюшку, мачеху, сестёр. И правильно.
– Родина ведьмы – лес, семья её – духи, кровь её – зелень, – шептал алатырь–камень.
Голова кипела. Неведомые знаки приобретали смысл, и вот уже Василика могла различить среди них знакомые: одни берегли кров, другие отпугивали духов, третьи призывали на помощь кровь и когти, четвёртые помогали залечивать раны и бороться с самой Смертью.
Всё в одночасье переменилось. Василика смотрела на вьющиеся строки и осознавала, насколько мелочными были её мечты, да и она сама. А Радогощь? Там все только и думали о том, чтобы набить животы, похвастать перед другими новым монистом или богатым женихом. Всё бы ничего, да в этих пустых хлопотах терялась человеческая суть.
Всего одно её касанье – и Василика стала иной. Потеряли вкус румяные пироги, горячий сбитень, окорок, лишились блеска мониста из дорогих каменьев, дорогие платья и кокошники сравнялись с грубыми льняными тряпками.
– Идём домой, Василика, – сказал Всполох твёрже обычного.
Она не стала спорить – медленно поплелась за духом. Глаза слипались от усталости. Спутанные мысли едва не доводили до безумия. Слишком много всего вылезало, скреблось, выло и разрывало тяжёлую голову.
Хорошо, что лес провожал их молча. А может, она просто не замечала нечисти? Чутьё подсказывало: не будь рядом с ней провожатого, какая–нибудь лесавка непременно выскочила поперёк тропы и попыталась заманить тёплую душу в своё логово. Ослабленная ведьма – лакомый кусочек. Но дети Лешего и духи Нави до ужаса боялись огня, оттого не могли подойти близко.
Василика в полубреду добралась до знакомых ворот. Если бы не Всполох, она бы их не различила и приняла за камень. Огненный дух заставил её доползти до спальни и рухнуть прямиком в кровать. Её душа закружилась и полетела далеко–далеко, позабыв земные печали. Пожалуй, это был самый крепкий и глубокий сон за последние три седмицы. Василика не просыпалась от кошмаров, не вскакивала посреди ночи, думая, что не закончила проклятое шитьё, не сдирала костяную маску с чарующего незнакомца – она летала дико и свободно среди звёздной тишины. Нарушало последнюю только слова: