Колдовское кружево
Шрифт:
Всё, что приходилось делать, было простым и понятным. Пара–тройка заговоров, и только. Василика умела отгонять полынью нечисть, заваривать разные настои, смешивать ягоды с сухоцветами и отравлять мышей, которые норовили забраться в мешок с мукой. Разве ж то было настоящим колдовством? Василика знала не больше обычной травницы или знахарки. Такие и в Радогощи водились.
– Чего грустишь, молодица? – Всполох взглянул на неё. – Сегодня с тобой глубоко в лес пойдём. Хозяйка наказала к алатырь–камню сходить помолиться.
– Кому? – спросила Василика.
– А
Про алатырь–камень ей рассказывали в далёком детстве. Кормилица говорила, будто чудо–камень стоял на одиноком острове, прямиком посреди океана, исписанный золотыми письменами. Костяная Ягиня посмеялась, когда узнала об этом. Алатырь–камень был верным и вечным стражем, разделявшим чащу и мир Нави. За избушкой ведьмы начиналась грань, где резвились лешачата и злые духи, а за гранью – алатырь–камень. Сам по себе он служил огромным оберегом. Никто не знал, кто и когда поставил его.
Ягиня рассказывала, будто сама Трёхликая Богиня–Пряха спустилась с небес и сплела письмена на огромном камне, а сам камень наделила жуткой силой. С тех пор он сторожил Навье царство. На нём были все колдовские знаки. Каждый мог оборонить или проклясть, обернуть человека в птицу, рыбу, а то и вовсе умертвить.
А что же находилось за алатырь–камнем? Ягиня ей не рассказывала, но Всполох однажды проболтался, что с той стороны журчали две тонкие речушки – одна с живой водой, другая с мёртвой. Первая действовала на духов Нави, как жгучая отрава, вторая будто бы оборачивалась чёрными змеями и разъедала людей изнутри.
Пока Василика представляла, что находилось за гранью, на небе совсем уже рассвело, а незнакомый всадник в багряных одеждах покинул ведьмин дом и уехал.
– Пойдём в дом, – сказал Всполох. – Теперь уже можно.
Она вздохнула. Ягиня повторяла, что она ещё не готова принимать подобных гостей, не окрепла ещё, не набралась колдовской силы.
– Ручеёк ты, – усмехнулась ведьма. – А надо, чтоб было море.
– О чём ты? – не поняла её Василика.
– О силе, – Ягиня покачала головой. – Ты, конечно, чуть сильнее обычной девки, но маловато будет. В долгий день, когда Дажьбог будет в разы сильнее Мораны, разожжём с тобой костёр. Пламя всегда питает, запомни это.
Самый долгий день? Наверняка речь шла о русальной неделе, когда женщины скорбели о молодости, а девки вплетали в косы ивовые ветви, жгли свечи, пускали венки по реке и пели.
Удивительно, как быстро пролетало время! В начале багряно–зелёного червня Василика ушла из купеческого дома. Ей казалось, что прошло всего пара седмиц, но никак не целый месяц.
– Наблюдай за луной, – посоветовал Всполох. – Так проще понимать, когда какое время.
Василика тяжело вздохнула. Ягиня дала ей мясной похлёбки и наказала есть побольше, потому как дорога будет тяжёлой. Она кивнула, хоть и не ощущала особого голода. Ведьма никогда не жалела еды, повторяя, что их труд требует сытости и нет лучшего способа восполнить потерянные силы, чем мясные щи и свежий хлеб. А после – сразу в баню, распариться, натереть
– Ну всё, – Ягиня убрала опустевшую миску. – Домовой натаскает воды, а вы со Всполохом ступайте к алатырь–камню. Я бы тебя проводила, девка, но нельзя. Сама должна справиться, иначе лада не будет.
Василика вышла за ворота. Лешачата больше не бегали вокруг неё, не просили пахучих яств – лишь смотрели смарагдовыми очами из–за кустов. Кто–то куда–то крался, кто–то выл вдали, лесавки прыгали по толстым веткам и осматривались, ища добычу. Духи Нави, кажется, дремали. Не любили они высовываться днём, когда солнечные лучи пробивались сквозь густые кроны. Но лес и без того пьянил.
Василика обошла избу и побежала, перепрыгивая через кочки. Жаль, что она не могла обернуться зверем – так хотелось пуститься в жуткий бег, завыть, зарычать, чтобы аж шерсть вздыбилась.
– Чуешь ты его, – усмехнулся Всполох. – Алатырь–камень зовёт тебя.
Василика не поняла его слов, да и не хотела. Внутри разливалось неведомое тепло. Ладони заискрились, а в глазах заплясала зелень. Она чувствовала, как переговаривались деревья, как танцевали за кустарниками лешачата, как незнакомая мавка тащила мёртвого путника, предвкушая пир, как журчала речка вдали, рассказывая о голодных русалках.
Василика бежала по узкой тропке, Всполох катился рядом. Вся её душа стремилась туда, в чёрную глубь, где не было ни одного солнечного лучика – лишь чужие глаза светились огоньками и предвкушали жаркий пир.
– Всего один танец, – повторила Василика знакомые слова. – Всего одна пляска и одна душа.
Её закружило по ветру. Зашумело, загудело вокруг, и из ниоткуда появилась чёрная тень. Она почти слилась с Василикой в одно целое, как вдруг Всполох с шипением прыгнул прямиком в ураган из листьев и темноты.
– Мраааак! – закричал дух. – Не твой час, не твоя девка! Убирррайсссся!
Тень превратилась в клыкастую пасть и бросилась на Всполоха. Одурманенная Василика замерла, не зная, что делать. Пламенный дух неистово зашипел и рассеял тьму. Слуга Нави сделал круг–другой и с воем растаял. Ветер улёгся. Всё затихло, как будто ничего и не было.
– Что это? – прошептала ошеломлённая Василика.
– Тварь, – фыркнул Всполох. – Не обращай внимания, молодица. В Навьем царстве всякого хватает.
– И как его побороть? – она нахмурилась. – Я должна знать, что делать в следующий раз.
– Побороть – никак, – грустно сказал дух. – А вот прогнать можно, не зря же хозяйка отправила меня с тобой.
Остальная часть пути прошла в тишине. Василика не бежала – ступала ровно. Клыкастая тень всё ещё находилась перед её глазами. Стыд вгрызался в душу. Надо же, считала себя умной, а не сделала ничего! Не будь рядом Всполоха, она бы сгинула. Нет, такое никуда не годилось, и Василика пообещала себе, что после возвращения потребует ведьму обучать её, не жалея. Иначе как справиться с духами Нави? Что она будет делать, если Всполоха не окажется рядом? Не нравилось ей, что Костяная Ягиня щадила её, жуть как не нравилось, особенно теперь.