Колдовской мир-4. На крыльях магии
Шрифт:
Арона обдумала ее вопрос.
— Обычные люди — да. Не могу ничего сказать об ученых. Во многих сказках о твоем народе рассказываются ужасные вещи.
«Мы взяли одного из ваших молодых взрослых для экспериментов, — сухо призналась Кракот. — Он был полон молодой энергии, как у всех млекопитающих. Гормвины решили проверить, нельзя ли кое-что изменить в его организме, чтобы установить мысленную связь между нашими народами. Никто из нас не ожидал, что эта… личность… будет вести себя с такой яростью и отчаянием, будет цепляться за свою форму головастика. И зачем?
Арона едва не рассмеялась и одновременно пришла в ужас. Кем бы ни были эти гормвины, они так плохо понимают людей, что их можно назвать почти невинными. А среди людей разве не совершаются такие деяния? Несомненно, совершаются.
Она подумала, что обычаи людей должны казаться жабам такими же странными, как обычаи жаб — людям. Этот урок хочет преподать ей госпожа Пещера? Пещера, казалось, усмехается, забавляясь.
— Ты хочешь понять людей?
«Если ты согласна помочь. В обмен я дам тебе ручное оружие и маску иллюзий. Оружие не убивает, если ты этого не хочешь. Оно лишает жертву сознания, и она приходит в себя с ужасной головной болью и болью во всем теле. Но постепенно все нормализуется. Такое оружие вполне способно защитить от нападения. Ваши люди не настольно образованы, чтобы разобрать это оружие и понять принцип его действия, иначе я бы не отдала его тебе. Но у меня есть и другие виды оружия».
— А что такое маска иллюзий?
«Она создает облик ужасного чудовища. — Кракот с минуту подумала. — Сейчас оно настроено так, что создает облик разбойника-человека. Я его перенастрою, чтобы оно производило мое лицо, но пугающее и ужасное». — Она сознательно скорчила гримасу, как ребенок, пытающийся испугать другого ребенка. Арона неожиданно поняла, что эта жаба — спокойная, хорошо воспитанная женщина, привыкшая к свиткам и книгам, в общем очень похожая на нее. Но люди, обезьяний народ, которые этого не знают, увидят ее совсем по-другому. Арона рассмеялась.
— Твоего обычного лица вполне достаточно, — заверила она. — Во второй раз взглянуть на него не захотят. Среди нас еще очень распространен страх перед чужаками.
Кракот рассмеялась — вернее, низко захрипела, это у нее служило смехом — и кивнула. Что-то изменила в приборе и передала его Ароне. По форме он напоминал подвеску или ожерелье.
«Не пользуйся часто, — предупредила Кракот. — Его энергия истощится за несколько лунных циклов. То же самое с оружием, но солнечный свет снова зарядит его, если подержать достаточно долго. Целый день».
Госпожа жаба удобно уселась на скамью, приспособленную для ее тела. Другая скамья — нормальная, для Ароны, — отделилась от стены напротив Кракот.
«Позволь мне прочесть твои свитки, — попросила Кракот, — этого будет достаточно».
Было уже поздно, и Арона проголодалась. Извинившись, она вернулась туда, где стоял мул. Ей стало жалко бедное животное. Испачкал ли мул пол пещеры, как обычно делают животные? Но мул стоял в металлическом стойле, выдвинувшемся из стены, как сиденье, жевал сено и пил воду из ниши в стене. Если это иллюзия, то совершенная. Пол чист.
Арона нашла свои
— Пещера! Кракот может есть мою еду? — спросила она.
«Попробуй», — предложила пещера. Арона отнесла сверток к сиденьям, а Кракот откуда-то достала похлебку с запахом рыбы. Они решили, что каждый лучше ограничится собственной пищей, и матрац вытянулся, давая место Ароне.
Ее охватила паника. Может быть, она тоже навсегда здесь останется? Лечь на матрац, уснуть и проснуться, возможно, через сто лет, когда ее разбудит какой-нибудь незнакомец.
— Пещера, — окликнула она. — Я хочу проспать только одну ночь. Когда солнце снаружи встанет, меня нужно разбудить.
«Поняла», — сухо и как будто слегка разочарованно ответила пещера.
Прошло три, четыре, пять дней. Кракот не только прочла свитки, но и просканировала их большим камнем, который кожаной лентой привязала к правой руке. Внутри камня дрожал собственный, словно живой, свет. Арона в свою очередь читала записи жабьего народа; эти записи и необычные рисунки проектировались на одну из стен пещеры. Конечно, на самом деле она не читала: пещера переводила ей.
«Очень странный и чуждый образ жизни», — думала Арона. Но эти жабы — искусные ремесленники. Гриммерсдейл был одним из самых маленьких их поселков, и вся его деятельность сосредоточилась вокруг гормвинов. Эти странные существа проделывали необычные опыты со своими же, с людьми, с другими формами жизни, даже со скалами. Но там жили жабы, питались в больших залах, по вечерам смотрели на стенах движущиеся картинки или играли в странные игры, которые состояли в определении и изменении взаимного старшинства и положения. Некоторые жабы мчались в шумных машинах на очень большой скорости по дорогам страны, часто сталкиваясь друг с другом или со скалами и деревьями. Они ради удовольствия обгоняли друг друга.
«Гриммерсдейл по ту сторону барьера — очень небольшой город, — виновато объясняла Кракот. — Там головастики мало чем могут заняться, поэтому так и ведут себя. Если работаешь на гормвинов, жизнь у тебя удобная, обо всех твоих потребностях заботятся. Ну, а если нет… Что ж, городок небольшой. Многие уезжают из него. Там ведутся исследовательские работы только в одном направлении — над обезьяноподобными… гм, над людьми. Я сама в некотором роде гуманолог. — Наконец она потянулась и зевнула. — Жаль, что ты не можешь отнести наши записи в Лормт. Там все равно не смогли бы их прочесть».
— Я возьму с собой копии. Может, когда-нибудь сумеют.
«Чтобы их записать по-твоему, потребуется слишком много времени, — разочарованно протянула Кракот. — Однако я тебе дам футляр с фильмами — для будущего. Береги его как следует!»
Арона протянула руку, потом решила, что Кракот заслуживает большего. Обняв удивленную жабу, она попрощалась с ней, как женщины Риверэджа, желающие друг другу добра.
Кракот хмыкнула и вытерла лицо.
«Ну и ну! У людей действительно странные обычаи! Не обижайся, Арона. Я вижу, что ты хотела добра. Но больше никогда так не делай».