Колдун и Сыскарь
Шрифт:
А дети? Посади ребёнка на правильный крючок — и его мать с отцом сами к тебе на коленях приползут. Правда, трудно с детьми это сделать, трудно. Труднее, чем с кем бы то ни было. Уж больно чисты бывают их души, ничем не замутить эту чистоту. А некоторые и вовсе видят тебя насквозь. Пока не подрастут. Как только девочки и мальчики начинают превращаться в девушек и парней, они становятся очень уязвимы. Насколько трудно околдовать ребёнка, настолько же легко подростка. Глина. Лепи что хочешь. При этом подросток обыкновенно склонен себя полагать самым независимым существом во всей вселенной. Ни авторитетов для него якобы не существует, ни норм, ни
Имущество и домашние животные. Тоже доступ к душе. Хоть и редко. Поскольку те, кто сильно дорожит нажитым добром, обычно представляют из себя некачественный человеческий материал. То же относится и к безмерным обожателям домашних животных, которые часто оказываются душевно и психически неполноценны в буквальном смысле слова. Такие представители рода человеческого чаще всего бездетны и одиноки. Людей они по-настоящему любить не способны — это им кажется слишком больно и накладно, — а любить хочется. Вот и переносят свои чувства на тварей неразумных, но преданных. Ни первые, ни вторые для настоящего дела не годятся — так, расходный материал, пыль под ногами.
Григорий вышел на крыльцо, неспешно огляделся, присел на верхнюю ступеньку, повернул лицо к солнцу, смежил веки. Хорошо! Всё, что нужно, он сделал. И сделал неплохо. Теперь остаётся только ждать. Придёт, никуда не денется. Зоряна-Ольга тогда не пришла, выбрала путь, ему неподвластный. А эта придёт. Обязательно. Он так видит. Да, Зоряна… Его любовь, его пагуба, его незаживающая рана. Вечное напоминание о первом и самом сокрушительном поражении в той длинной череде битв, которая началась уже больше тысячи лет назад, и конца ей пока не видно.
Глава 24
Греческие попы окончательно обосновались в городе на исходе лета.
Как раз к этому времени были закончены и освящены две церкви и вовсю шло строительство каменного собора. Собор возводили под защитой стен Кремля (заодно и стены укрепляли). Деревянные же церкви срубили в Верхнем посаде, рядом с Торговой площадью и в Загородье — там, где почти уже слились в одну две некогда отдельные слободы, Кожемяцкая и Лесная. И говорили о том, что скоро будет заложена ещё одна церковь, в Нижнем посаде, чтобы уже ни один конец города не остался без духовного окормления.
Отец Григорий, молодой греческий священник, как раз был назначен настоятелем церкви в Загородье — там, где проживала уже крещёная семья Ольги-Зоряны. И там, где неподалёку обитал в наёмном жилье и Самовит после того, как продал дом Велеслава в Верхнем посаде. Всё ещё обитал, вернее будет сказать.
Давно нужно было уехать, спрятаться, обосноваться там, где долго не найдут власти — ни княжьи, ни церковные. Как и предупреждал старый волхв Велеслав. И давно всё было к этому готово. Книги Велеславовы бесценные вывезены и схоронены в надёжном месте, лесная дальняя заимка подготовлена, даже и запасы кое-какие на зиму сделаны, и те, кто должен, предупреждены, а всё медлил Самовит, не уезжал из города, как будто ждал чего-то. И, ясно-понятно, дождался. Потому как тот, кто ждёт, всегда дожидается. Но не всегда это идёт на пользу.
Собственно, тогда уже, с самого начала, он знал, отчего медлит — уж чего-чего, а склонности к самообману у Самовита никогда не было. Не трогается он с места всего по двум причинам. Первая из которых — обыкновенный страх. Страх
Да, существовал княжий суд. Но добиться его в одиночку было практически невозможно. Пока Самовит живёт в городе, все его знают и находится он под защитой городской посадской общины — это одно. А вот как только поселится на дальней лесной заимке… Понятно, не всякий лихой человек, будь он один или с ватагой таких же, решится тронуть ведуна. Далеко не всякий. Но могут найтись и те, кто решится попытать удачи. И кто знает, хватит ли тогда колдовского умения отвратить беду и покарать злочинцев? К тому же уходить в леса, когда ты молод, полон сил, а вокруг кипит жизнь, — не самая приятная перспектива в любом случае.
Вторая же причина — Зоряна. Ольга. Любовь его неизбывная и единственная. Казалось бы, все слова уже сказаны, доводы приведены, будущее обозначено. Вместе им не быть никак. Но сердце уговорить невозможно. Оно будет ждать, любить, верить и надеяться до самого последнего мига.
Потом-то молва донесла, как оно случилось. Да и без молвы не сложно было догадаться. Молодой неженатый священник из греческой земли и лишь недавно обращённая в новую веру красавица Ольга, полная любви ко Христу и, соответственно, к церкви Христовой. Известно, как легко бывает одна любовь перетекает в другую. Опять же и пригож был отец Григорий, не отнять. Волосы тёмно-каштановые, кудрявые, лицо белое, глаза синие, ясные, как июньское небо. Приглянулась и Григорию красавица-прихожанка. Так приглянулась, что испросил разрешения жениться у епископа своего и таковое разрешение получил. И ждать особо долго не пришлось.
Как только узнал Самовит о предстоящей свадьбе, так окончательно покой и сон потерял. Оно и раньше было не сладко, с тех самых пор, как старый волхв Велеслав помер, а Зоряна из Новгорода крещёной вернулась, а теперь и вовсе, словно нож острый булатный под самое сердце подвели, только дёрнется чуть сильнее и — прощай жизнь. И тени надежды не осталось. А тут ещё — одно к одному — взялись новые церковные власти под рукой первого Новгородского епископа Акима Корсунянина да при всемерной поддержке родного дяди великого князя Владимира Красно Солнышко Добрыни искоренять язычество во всех городах и весях земли новгородской. Да так, что хоть плачь, хоть костьми ложись, а никуда не денешься, всё одно будет по-ихнему.
Добрались и до Велесова капища.
Соседский мальчишка, с которым Самовит, можно сказать, почти дружил, прибежал тогда рано утром, запыхавшись, выпалил: «Ты тут сидишь, Самовит, а там дружинники на конях поскакали в сторону священной рощи. И с ними отец Григорий. Велеса твоего рушить собрались, не иначе».
Пеший может обогнать конного в двух случаях.
1. Если знает более короткую дорогу.
2. Если он быстрее и выносливее коня.
Более короткой дороги просто не существовало. Что же касается быстроты и выносливости, то на расстоянии поприщ в сорок-пятьдесят Самовит, пожалуй, смог бы поспорить с любым конём или лошадью. Как раз за счёт выносливости. Но не на меньшем.