Колечко со змеей
Шрифт:
– Гостят у Жениной мамы? Я так поняла, что они разводятся. Чего ради он к теще притащился?
– Так потому и притащился, что разводятся. Он опасается, как бы жена с тещей тут чего не сотворили, ребенка куда-нибудь ни спрятали. Глаз с них не спускает. Папку с документами Женя тайком привезла с собой и передала мне, что бы я их схоронила до поры до времени. Потеря грозит Жану-Мишелю старшему большими убытками, и Женя собирается шантажировать супруга. Она верит, что это поможет ей оставить ребенка себе.
– А это ничего, что мы при Никитке все обсуждаем?
– Ничего, во-первых, когда он ест, он глух и нем. А, во-вторых, папка-то все равно пропала. И по-французски Никитка не
– Когда я ем, я глух и нем.
– Ого!
– Да просто Верка блины не умеет жарить, ты же знаешь.
– А Жан-Мишель видел, как Женя передавала тебе документы?
– Я думала, что не заметил. Мы с Женей целую операцию провернули. Она мне батничек привезла в подарок, так мы с ней закрылись в комнате померить. И пока я громким визгом выражала якобы восторги, Женька мне на ухо давала пояснения.
– Да вы просто гении конспирации. А почему «якобы восторги»?
– Да потому что этот скупердяй не дал ей денег на нормальную вещь. А та тряпка, что я примеряла, никак не могла вызвать восторга, который я так старательно изображала. Думаю, он что-то заподозрил. Не такие уж мы и гении конспирации, как видишь.
– А куда ты спрятала документы?
– Да я их особенно и не прятала. Сунула в секретер за книжки.
– И когда это было?
– Да дней пять уже.
– А папка не могла пропасть раньше?
– Нет. Верка все последние дни безвылазно торчала дома. У нее на всех работах отпуск. Она и расслаблялась по-полной. Спала до упора. Потом на диване с книжкой лежала или телевизор смотрела.
– А поесть?
– В магазин Никитка бегал. Один раз мама с пирожками приезжала. Она потом долго ругалась на то, что Верка так обленилась. Лежит на диване, посуда не мытая, квартира не убрана. Ну, Верке-то это все как с гуся вода. Я, говорит, на трех работах вкалываю, имею право отдыхать, как хочу. И никто ей тут не указ. Мамуля наша обиделась и уехала. А вчера вечером Верка к ней сама прикатила, Никитку привезла. Узнала, что у них на работе сторожу срочно надо по семейным обстоятельствам уехать на несколько дней. Она за него подежурит. А то из отпуска выйдет – без денег, отпускные она к тому времени проест, а тут какая-никакая, а зарплата набежит.
– Все как обычно.
– Ага. А утром после смены она Никитку забрала, поехала домой. Ну и застала это…
– А как проникли в квартиру?
– Наверное, ключ подобрали. Следов взлома нет. А дверь, когда они пришли, не была заперта. Правда, еще и окно открыто.
Забраться в Веркину квартиру через окно было проще простого. На расстоянии вытянутой руки проходила пожарная лестница. Верка не раз говорила о том, что надо бы поставить решетку на окно гостиной. Но у нее вечно не было на это денег. Учитывая отсутствие в квартире ценных вещей, никто не собирался одалживать ей денег на установку решеток. А зря. Но нас тоже можно было понять. Дашь ей в долг, а когда подойдет время возвращать, она опять будет на мели и опять перезаймет у кого-нибудь из нас. И так до бесконечности.
– А у кого были ключи от двери?
– Пока ни у кого, дверь-то только поставили. Она даже нам с мамой ключи не дала. Собиралась привезти вчера вечером вместе с Никиткой, да забыла.
– О! Вы здесь! И я с вами перекушу! – довольная Верка плюхнулась за наш столик. – Как сегодня блины, нормальные? Девушка, мне, пожалуйста, двойные со сгущенкой и вареньем! И с курицей! – прокричала Верка со своего места. – Вы уже поели? Нет? Ничего, я быстро догоню.
И склонившись над тарелкой, Верка принялась энергично поглощать
– Мам, я наелся, пойду домой, – Никитка встал из-за стола.
– Иди, сынок, иди. А тарелку оставьте, я доем, – это Верка обращалась уже к расторопной официантке.
Мы с Любашей только переглянулись. А что нам оставалось делать? Все внушения о том, что надо уже остановиться и начать контролировать свой вес, Верка с возмущением пресекала. И чем больше становился вес, тем яростнее возмущение. Нам с Любашей только и оставалось, что смотреть на Верку с молчаливым укором.
Вдруг, за какую-то долю секунды молчаливый укор на Любашином лице сменился выражением неподдельного ужаса. Конечно, Любаша – существо эмоциональное, но не до такой же степени. Я проследила за ее взглядом. В дверь, к которой Верка сидела спиной, только что вошло семейство. Мама, длинная и худая, как вязальная спица, папа и мальчик лет пяти. Ничего особенного. Кроме того, что папа был шоколадного цвета, негр, в общем. И мальчик тоже такой шоколадненький, только посветлее. Сытая Верка как раз вытирала губы салфеткой.
– Верунь, доешь, пожалуйста, мои блинчики, что-то я больше не хочу, – и Любаша быстро сунула Верке под нос свою тарелку.
Верка от еды никогда не отказывалась. Она снова склонилась над блинами. Я же принялась изучать цветное семейство. Всё пыталась понять причину Любашиного ужаса. Тощая и злобная мамаша несколько раз гавкнула на ребенка и теперь, видимо посчитав свои родительские обязанности исполненными, брезгливо морщилась, изучая меню. Ребенок мне тоже не понравился. То есть, он, конечно, был очень симпатичный. Этакий кудрявый херувим цвета молочного шоколада. Но как он себя вел! Не успели они присесть за столик, как он с громким криком сбросил на пол все, что там было – солонку, перечницу, салфетки, вазочку с цветком. Хорошо, хоть вазочка не разбилась. Попытался сдернуть фартук с подбежавшей официантки. Хорошо, что она была в джинсах. Юбку бы он точно сорвал. Блины им принесли очень быстро. Так маленький негодник тут же принялся возить блином по столу. При этом он постоянно пронзительно кричал. Слов я не понимала, но тон был недовольный и требовательный. Маленькое чудовище! Матери, похоже, было все равно. Отложив меню, она принялась вяло ковырять вилкой свою порцию. Только отец пытался вразумить дитятко. Он увещевал его, пытался отвлечь. Все бесполезно. Более действенные меры он, как культурный человек, в людном месте использовать не мог. Я прониклась сочувствием к незадачливому папаше и ненадолго оторвалась от еды. За что тут же и поплатилась.
– Верунь, Раиска тоже все съесть не может. Очень уж тут порции большие.
И моя тарелка отправилась вслед за Любашиной. Я ухватилась за чашку с чаем. Хоть чай-то я сама допью! Верка этот напиток все равно не ценит. Бедолажное семейство, между тем, второпях покидало кафе. Ребенок с громким воплем выбежал на улицу. Что-то за окном привлекло его внимание. Родители, естественно, поспешили за ним. Официантка пыталась их задержать, поясняя, что еду можно упаковать с собой, но папа уже выскочил за ребенком в дверь, а мама не удостоила девушку вниманием.
Верка, наконец, опустошила последнюю тарелку, и мы отправились домой. Любаша приобрела свой обычный беззаботно-легкомысленный вид.
– Что это на тебя нашло? – я кивнула в сторону кафе.
– Где?
– Не включай «дурочку»! Некоторые на нервной почве начинают объедаться. А ты с перепугу обкормила сестру блинами! Что это было?
– Не что, а кто. Женя с семьей.
– Эта зубочистка?
Любаша кивнула.
– А почему у нее муж – негр? Я думала, она замужем за французом.