Колесо Фортуны
Шрифт:
Годам к восьми-девяти Питер научился не распространяться о своих предчувствиях. Он долго держал их при себе. Но теперь Люка не стало, и Питер уехал из дома десять лет назад; и он сам, и его предчувствия стали иными. Теперь он часто к ним прислушивался, а иной раз и не только прислушивался.
Итак, в обеденный перерыв он наблюдал за девушкой и думал о ней.
Сиреневая девушка полезла в карман, достала пригоршню чего-то и бросила это что-то на стену. Блестки, подумал Питер, следя, как маленькие искорки плывут по воздуху и приклеиваются к сырой краске.
—
Питер подмигнул другу. Он знал Арта с шестого класса, путешествовал с ним по стране после окончания школы, работал вместе с ним, когда им удавалось устроиться в одно место, а последние пять лет жил с ним в одной квартире. Арт был большой охотник до всяких споров и пари. Питер мог бы избежать многих неприятностей, если бы научился отвечать «нет» на подначивания Арта, но уроки никогда не шли ему впрок. Само слово «слабо» вызывало у него дрожащее возбуждение где-то в районе желудка, расцвечивая мир новыми красками. Сознание того, что он может в результате спора лишиться чего-то, только подстегивало его.
На этот раз Арт вызвал его сделать то, что он и так собирался. Несмотря на то, что сиреневая девушка была определенно не в его вкусе. Черт, она даже не была блондинкой. Короткие темные волосы, худая как щепка. И, Господи помилуй, босиком. Неужели она не понимает, что все эти хипповые штучки ушли в прошлое вместе с концом вьетнамской войны два года назад? Ну просто выпасть в осадок!
Он отложил сандвич. «Ловлю тебя на слове», — сказал Питер. Он стащил с головы бандану, развернул ее, стер с лица пот и грязь и не спеша направился к художникам.
— Эй! — окликнул он.
Неприветливые лица как по команде повернулись к нему. Три длинноволосых парня, один из них в авиационных очках с проволочной оправой. Коренастая девушка с толстой неряшливой косой, густыми черными бровями и прыщиком возле носа.
Сиреневая девушка с бледным личиком, немного испуганная, хотя скорее всего вообще без всякого выражения на лице…
— Привет, — сказал он.
— Чего-нибудь хочешь? — спросил очкарик, принимая боевую стойку: ноги раздвинуты, одна рука сжимает большую кисть, другая упирается в тощий бок.
— Водички бы попить, — сказал Питер. Он мог бы одной рукой кинуть этого хлюпика мордой в грязь и держать там, пока тот не захнычет. Вместо этого он повернулся к сиреневой девушке. — Не составишь мне компанию? А то здесь жарковато, а?
На ее лице расцвело и тут же увяло выражение ужаса. Она взглянула на другую девушку, та только пожала плечами.
«Пустые траты», — подумал Питер, не вполне уверенный, стоит ли вкладывать дополнительные усилия в свой проект. Его не очень-то интересовали люди без собственного мнения.
Ха! А сам-то он здесь занимается не чем иным, как исполнением чужого пожелания. Правда, на кону двадцать баксов, а в животе приятное тепло. Он улыбнулся. Серые глаза сиреневой девушки округлились. «Вода — это звучит неплохо», — сказала она низким и ровным голосом. Тут она приложила руку ко рту и осторожно потрогала свои губы, словно они принадлежали кому-то другому и она хотела проверить их состояние.
Она сунула кисть в банку с краской и, поколебавшись, направилась к Питеру. Он вновь улыбнулся и пошел вперед, чтобы открыть перед ней стеклянную дверь. В отличие от многих других, она не удивилась тому, что он ведет себя по-джентльменски, как его воспитала мать. Прохладный кондиционированный воздух вырвался из двери и остудил пот у него на лбу.
Она секунду смотрела на него, затем протиснулась в дверь. Он посторонился, пропуская ее. Она была пуглива, как кролик, — это было видно невооруженным глазом, — и совсем не похожа на других хиппи, которых он встречал под девизом «Занимайтесь любовью, а не войной». Они не брили ноги и под мышками; они проповедовали и практиковали Свободную Любовь, а ночью все кошки серы.
Она направилась к питьевому фонтанчику возле комнаты отдыха в студенческом общежитии. Он сказал: «Подожди минутку», и она замерла с потрясенным выражением в глазах. Потом посмотрела на двоих, которые читали на скамейке неподалеку, и опять перевела взгляд на Питера.
— Я сейчас, — сказал он.
Он нырнул в кафетерий, взял с раздачи пару бумажных стаканчиков и наполовину наполнил их льдом. Кассирша смотрела на него со скучающим безразличием. Он улыбнулся ей, радуясь, что достаточно знаком с такими зданиями, где ему, однако, никогда не придется находиться в качестве ученика. Никто не станет его здесь ничему учить.
— Спасибо, — сказал он и направился обратно в фойе, где дал один из стаканчиков девушке.
Она заглянула в стаканчик и озадаченно посмотрела на Питера.
— Со льдом вкуснее, — сказал он, наполняя свой стаканчик из фонтанчика. — И вообще, из стаканчика можно сделать настоящий большой глоток. Легче напиться.
— О! — Она повторила его действие. Он присел на покрытую ковром скамейку, которая вырастала из пола, словно гриб, и стал медленно пить воду, наблюдая за девушкой. Она тут же села рядом и углубилась в созерцание воды в стаканчике.
— Меня зовут Питер, — сказал он. Хорошо, что Арт остался снаружи. У Арта всегда есть стратегия. План атаки. Методика, помогающая вывести женщину из равновесия и не мешкая перейти к действиям.
Иногда Питер пытался играть в тайные игры Арта, но результаты его не удовлетворяли. Это было все равно что жульничать в покере. Гораздо интереснее гадать, какие карты выпали партнеру, и проверить в игре свою правоту, чем подсматривать в чужие карты, хотя Арт утверждал, что жульничество дает особое, ни с чем не сравнимое возбуждение. У Питера же это вызывало лишь боль в желудке. Арт говорил, что это со временем пройдет, но у Питера не было желания преодолевать себя.
Стратегия Арта предполагала одинаковый подход к любому человеку и любой ситуации. Питеру же нравилось находить во всем нечто неповторимое.