"Колхоз: Назад в СССР". Компиляция. Книги 1-9

Барчук Павел

— Мать, жена рожает. Куда нам? — На ходу бросил я старухе.

— Ох, ты. — Она вскочила на ноги и побежала опять к двери, — Чего это сегодня прорвало-то всех? Идёте косяком.

— Ой…— Пискнула в этот момент Наташка и крепче ухватилась за "живот", который так и норовил вывалиться наружу.

— Совсем тяжко, да, дочка? — Старуха оставила в покое дверь и с другой стороны подхватила Наташку под руку. — Ничего. Я вас сейчас провожу. Мужикам ничего нельзя доверять.

А вот это было ни к чему. Я так-то планировал подняться по лестнице не туда, где рожали, не дай бог, этого ещё не хватало, а к Нине Григорьевне. Попытался избавиться от цербера. По дороге, пока шли, объяснил раз пять, что мы точно не промахнемся. Куда там. Она упорно хотела доставить

нас к месту назначения. В итоге, оказались мы на втором этаже. Перед приемной сидела целая очередь. Правда, я так понял, в ней были не только собирающиеся рожать, но и просто планирующие лечь в больницу. В любом случае, всех их объединяло одно — наличие однозначных признаков беременности в виде различной степени округлости.

Я как-то растерялся, если честно. Нет, процесс появления новой жизни мне известен, про пестики, тычинки и все, что от этого бывает, в курсе. Просто… блин. Не знаю. Их было прям много. Кто-то с родственниками, кто-то вообще без сопровождения. И это напоминало фильм ужасов. Вокруг — только женщины на сносях. Наверное, выражение лица у меня стало соответствующим. Немного бледноватым. Цербер посмотрела внимательно, а потом сделала какой-то свой, только ей понятный вывод.

— Папаша сам в предобморочном состоянии? Первый раз? Ну, ничего. Пусть привыкает. Вот дочка, садись сюда, на лавочку. Сейчас вас оформят.

Я очень надеялся, что теперь, наконец, старуха уйдёт. Хрен там. Видимо, вид у нас с Наташкой был слишком испуганный. У девчонки от страха, что её обман раскроется. У меня — просто от страха. А как тут не испугаться? Я вообще беременных женщин только в кино видел, если что. И знакомиться с этой стороной жизни так рано не планировал.

— Ты не переживай. — Старуха присела рядом, на лавочку, куда усадила Наташку. Сложила руки на коленях. — Что мамка то не поехала? С мамкой оно надёжнее. Мужик, что? Особенно, если в первый раз. Не помощник, а груз на плечах. А что ж вещи никакие не взяли?

Цербер глянула с осуждением на мои пустые руки и покачала головой. Типа, это я осел. Мандец. Они ещё и вещи с собой возят? Какие? Посмотрел на теток, сидящих перед нами в очереди. У всех реально были какие-то сумки.

— Ох, у нас случай приключился один…обхохочешься. Приехала девица. А точнее, пришла. Сама. Городская. Тут, у родственников гостевала. Почувствовала родовые схватки, дело было летом, и пришла. — Старуха хохотнула, а затем посмотрела многозначительно на меня.

Будто опять я виноват, что какая-то там городская девица к ним явилась. Я тоже хохотнул. Но у старухи это вышло весело, у меня — вообще нет. Думаю, где она повод для смеха нашла? Обхохочетесь, говорит. Мне от слова "схватки" плакать, например, хочется. Мерещится что-то очень страшное.

— Так вот. Представь. Началось все, раньше положенного. — Продолжила цербер, — Родственников дома, главное, никого. Ну, она как стала собираться, в панике все вещи покидала в рюкзак то ли брата, то ли ещё кого. Взяла, значит, с собой счастливую сорочку. Это от неё мы узнали, что сорочка счастливая. Из города притащила, на всякий случай. Рожать то не планировала, а мало ли. И меховую зимнюю шапочку. Она у неё, вроде, тоже была счастливая. Городская, ясное дело, с приветом. Ну, и что? Представь, явилась она вместе с ношей и животом наперевес. В приемном попросила доктора, чтобы обязательно на ней были все вещи, которые привезла с собой. Мол, они у нее счастливые. Так-то не положено. Но девка, представь, от страха голосит, слезы в три ручья. Всех за руки хватает. И одно по одному. Наденьте все, что есть, а то, говорит, я за себя не ручаюсь. И не спрашивайте ничего. Просто наденьте, бога ради, люди добрые. Завели ее в палату, уже такое состояние, от схваток ничего не соображает. А доктор тоже еще молодой. Только из города приехал. Девку ему жаль стало. Да и оба городские. То есть и доктор у нас еще был с приветом. Он сестре и велел, мол, дайте девице все, что она просит. Ей же этот рюкзак и притащили. А там — ночнушка лежит, шерстяная шапочка и коньки

хоккейные. Она ж спрашивает сестру, что это, мол, и зачем, а та отвечает: “ Одевайте всё и быстро. Доктор сказал, чтобы всё было на вас надето!” Ну у сестры дело маленькое. Ей велели, она выполняет. Девка уже ничего не соображает. Да и годов ей еле двадцать будет. Опыта никакого. Думает, ну, раз доктор сказал, значит, надо. Может коньки надевают, чтобы не сбежала? Везут ее по больнице в сорочке, вязаной шапке и коньках. Народ смотрит огромными глазами, мы такого в своём селе сроду не видали, чтоб рожать в коньках кто-то отправился. А сестра, значит, везет ее и всем объясняет, мол, городская. И со значением так в сторону взгляд отводит. Мол, в городе они двинутые, чего взять то?

А эта рожающая каждые пять минут спрашивает сестру, чего они все смотрят? Наверное, летом зря теплую шапку надела. Завезли в родильную, помогли в коньках на нужное место забраться. Лежит она вся такая, интересная, и вдруг сестру спрашивает, на кой черт на нее коньки надели?! А сестра опять же, говорит, доктор велел. Тут как раз доктор забегает и кричит на сестру, мол, почему коньки бинтами не перемотаны? Или задумали, чтобы она его всего изрезала? Сестра, значит, плечами пожала, хрен их знает, что у людей в голове, забинтовала коньки. Тут уж и сама девица успокоилась. Доктор ведь даже не удивился, а еще и сестру пожурил.

Но всё же лежит, смутно понимает, что-то не так. Просто со всей больницы народ потянулся. Врачи зайдут, посмотрят на нее, хватаются за рот и выбегают, хохочут в коридоре. А девка не сообразит никак, в чем дело. Все сестре говорит, мол , напрасно теплую шапку летом надела. Вон люди как смеются. Привезли другую роженицу, рядом на кресло положили. Та, естественно, без коньков. Непонятно... Городская же и спрашивает у доктора: ”А почему вот та, вторая, без коньков?”. Доктор ей и отвечает: “Так она и не просила их надеть, а у вас в рюкзаке лежали. Сами так заказывали!!!”. И тут то выяснилось. Это они у родственника в рюкзаке лежали, а она в состоянии этого… аффекта и не заметила, когда собиралась. Разобрались в ситуации, хохот начался полнейший. Врач говорит: “А мы все ваши документы пересмотрели, справку от психиатра искали, прежде чем вам коньки нести. Мало ли, может, хотите, чтобы сын хоккеистом был? Вы же сами просили лишних вопросов не задавать”. Так и родила под общий смех своего сыночка.

Старуха откинула голову назад и громко захохотала. Мы с Наташкой для приличия тоже улыбнулись.

В это время, какой-то мужик пробежал мимо нас к двери в конце коридора. Встал перед ней и очень громко объявил:

— Держись, Вера! Я с тобой, моя хорошая, держись, дорогая!!!

Тетки в очереди переглянулись. Цербер рядом с нами тяжело вздохнула. Но с места не поднялась. Наблюдала за мужиком с интересом. Тот постоял две минуты и снова крикнул в закрытую дверь

— Вера, я тут! Я с тобой! Держись!

Старуха толкнула плечом Наташку.

— Вишь, че творится. Говорю же, мужики они в этом деле только груз.

Не знаю, кто такая Вера и за что она должна держаться, но странный тип орал эту фразу ещё раз пять. Потом цербер, видимо, сжалилась, поднялась со скамейки и пошла к этому ненормальному.

— Ты чего надрываешься, милок? Твоя в родильном. Родильное, вон, за углом. А тут — доктора у нас.

В подтверждении слов старухи, дверь открылась и оттуда выглянул высокий мужик в белом халате, который что-то жевал.

— Серафима Ильинична, что за цирк? Почему мужья по отделению бегают.

Старуха извинилась, схватила бедолагу за шиворот и практически допинала его до лестницы, попутно объясняя, что Вера уже, родила. А орать под дверью ординаторской неприлично.

— У вас месяц-то какой? — спросила тётка, которая сидела в очереди перед нами.

Думаю, во дают. Это наверное, правда, состояние аффекта. Соображает уже плохо.

— Вообще, у нас, начало июля. А у вас какой-то другой? — Я вообще ответил совершенно серьезно. Но судя по взгляду, которым меня одарили, ляпнул, походу, что-то не то.